...родившиеся в Суздале...

История Суздаля в лицах и событиях, дошедшая до наших дней, история не оставшаяся навсегда только в книгах, но нашедшая своё продолжение... Если Вы можете поделиться уникальной информацией или наоборот хотели бы найти что-то - пишите, мы будем Вам рады.

Модератор: Макс

Ответить
Аватара пользователя
Макс
Потомственный почётный гражданин Суздаля
Сообщения: 1127
Зарегистрирован: 20 окт 2007, 22:33

...родившиеся в Суздале...

Сообщение Макс »

Гастев, Алексей Капитонович

Биография

Родился в семье учителя и портнихи. Отец умер, когда Гастеву было два года. По окончании училища и технических курсов поступил в Московский учительский университет, но был оттуда исключен за политическую деятельность. В 1901 г. вступает в РСДРП, бросает учебу и становится профессиональным революционером. В 1903 г. сослан в Усть-Сысольск Вологодской губернии (ныне г. Сыктывкар), откуда успешно бежал. В 1904 г. напечатан первый рассказ из жизни ссыльных. Во время Первой русской революции — председатель Костромского совета рабочих депутатов и руководитель боевой дружины. В 1906 г. был избран делегатом на IV съезд РСДРП. Некоторое время живет, работает и учится в Париже. В 1908 г. покидает ряды большевиков.

В 1914 г. вновь сослан в Нарымский край. Февральскую революцию встречает в побеге и выходит из подполья (с 1901 до 1917 г. на нелегальном положении).

В 1917—18 гг. секретарь ЦК Всероссийского союза рабочих-металлистов. Работает в управлении заводов Москвы, Харькова, Николаева, активно занимается профсоюзной и культурно-организаторской (во Всеукраинском совете искусств) работой. В 1920 г. становится создателем и руководителем Центрального института труда. В 1926 г. награжден орденом Красного Знамени «за исключительную энергию и преданность делу». Один из идеологов Пролеткульта. Жил в Москве в знаменитом «Доме писательского кооператива» (Камергерский переулок, 2).

С 1932 по 1936 гг. главный редактор журнала "Вестник стандартизации" (ныне - "Стандарты и качество").

8 сентября 1938 г. арестован НКВД и 15 апреля 1939 г. расстрелян.

Сын — Юрий Гастев, также политзаключенный сталинских времён, философ, математик, правозащитник.
[править] Литературное творчество

Писал стихи в 1913—1919 годах, основная форма — стихотворения в прозе. В 1918 Пролеткультом был издан сборник стихов Гастева «Поэзия рабочего удара», выдержавшую до 1926 шесть переизданий. С 1920 писал только статьи.

Поэтические произведения ближе к гимнической прозе, чем к стихам без рифмы и метрики. Часто в них отсутствует даже организующая ритмическая основа. Это — поэзия о рабочих массах или поэзия, символизирующая рабочие массы; реалистические детали смешиваются в ней со смелыми метафорами и мотивами, граничащими с фантастикой.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0% ... 0%B5%D0%B2
С уважением, Макс.
Аватара пользователя
Макс
Потомственный почётный гражданин Суздаля
Сообщения: 1127
Зарегистрирован: 20 окт 2007, 22:33

...родившиеся в Суздале...

Сообщение Макс »

"О, связь времен, не терпишь ты подделки,
И где б ни встал еще хоть пятый Рим -
Он сгинет, мир не обративши вспять.
С историей недолговечны сделки:
Лишь в подлинности наша благодать.
Для каждого - свой град Иерусалим."

Ю.А. Гастев.

Последние месяцы жизни Алексея Капитоновича Гастева в материалах его следственного дела в Центральном Архиве ФСБ

29-04-05 19:17

Алексей Ткаченко-Гастев


Историко-биографическое предисловие

Не так давно рассекреченные данные Центрального архива ФСБ проливают свет на последние страницы жизни революционера, поэта и создателя научных методов организации труда Алексея Капитоновича Гастева. Гастев родился в 1882 г. Суздале в семье учителя и швеи, в восемнадцатилетнем возрасте вступил в РСДРП, поступил в Учительский институт в Москве, затем был исключён оттуда за революционную деятельность. Неоднократно оказывался в ссылках и всякий раз успешно бежал оттуда заграницу. Увлекался техникой, самостоятельно освоил несколько рабочих специальностей, писал стихи. После февральской революции 1917 года Гастев, уже революционер со стажем, побывавший организатором стачек и боевых дружин, активный участник профсоюзного движения, оказывается в гуще организаторской работы. Еще до возвращения Гастева из последней сибирской ссылки он был избран членом исполкома питерского профсоюза металлистов, а затем – членом ЦК Всероссийского Профсоюза металлистов. В первые послереволюционные годы ответственные руководящие должности сыпались на Гастева одна за другой.

В 1920 году при личном участии Ленина, с которым Гастев знаком ещё по швейцарской эмиграции, в Москве был создан Центральный Институт Труда (ЦИТ), последнее «художественное произведение» Гастева. Руководство Гастева крупным институтом национального значения, вместе с предшествовавшей этому бурной революционной деятельностью, предопределило его дальнейшую трагическую судьбу. Еще в 1907 году, когда утихла первая русская революция, разочаровавшись в методах большевиков, Гастев выходит из РСДРП. В 1917 году он занят не захватом политической власти, а организацией рабочего самоуправления через сеть профсоюзов, в соответствии с моделью французских синдикалистов, сторонником которой он был. Поначалу богатый профессиональный и организаторский опыт Гастева оказывается востребован новой властью. Он не только работает в профсоюзной системе и руководит крупными предприятиями, но и возглавляет в 1919 году Всеукраинский Совет Искусств, в работе которого участвовали такие выдающиеся поэты, как Пастернак, Хлебников и Маяковский. Однако, после создания ЦИТа Гастев отказался от какой-либо литературной деятельности и всецело посвятил себя науке организации труда. Впрочем, практически все написанные его рукой тексты публикаций ЦИТа обладают характерной поэтической образностью, а иногда – своебразной ритмикой.

Поначалу ЦИТ, разместившийся в построенном незадолго до его открытия мрачноватом здании на Петровке, очень хорошо вписался в ленинскую концепцию построения социализма, с внедряемым повсеместно рационализмом и наукообразием. Начало двадцатого века вообще было периодом торжества утопий. Безусловно утопическая идея построения социализма в стране, где лишь недавно началась капиталистическая индустриализация, победила в России. Позиции левой социал-демократии были как никогда сильны в Европе и США. Кроме того, идеи всесторонней рационализации труда в это время активно развиваются рядом независимых учёных в США, Франции и Германии, а в науке о человеческом поведении торжествует физиологический детерминизм с редукцией сложных процессов к простым составляющим. Всё это, вместе с общим оптимизмом того времени в отношении науки и техники, способствовало популярности некоторых особенно смелых идей Гастева о рационализации и математизации всех областей человеческой жизни.

С момента захвата власти большевиками Гастев пытается существовать как будто вне той политической реальности, в которой живёт вся остальная страна. Какое-то время это ему удаётся благодаря его опыту, авторитету и связям. Считая для себя неприемлемой роль профессионального партийного функционера, Гастев претворяет в жизнь принцип, согласно которому лидер рабочего движения сам должен быть рабочим, чтобы по праву представлять политические интересы пролетариата. Не занимая никаких постов в руководстве партии и государства, Гастев тем не менее поддерживает с большевистскими вождями прекрасные личные отношения. Впрочем, долго оставаться в стороне от официальной партийной политики, руководя крупным московским институтом, оказывается невозможно, и уже в 1931 году Гастев был принят в ВКП(б) по непосредственному запросу в секретариат ЦК. Возможно, именно этот вынужденный шаг стал для него роковым, ведь вступление в партию отняло у него возможность сохранять даже относительную независимость, сделав его слишком очевидной мишенью для идеологических обвинений. 8 сентября 1938 года Гастев был арестован НКВД.

* * *

Согласно данным Московского и областного архивов ФСБ в 1937-1941 гг., в разгар сталинских репрессий, в Москве и ближайшем Подмосковье органами НКВД-НКГБ по политическим обвинениям было расстреляно около 32 тысяч человек. Эти данные основаны на хранящихся в двух архивах предписаниях на расстрелы, а также на актах о приведении приговоров в исполнение. Указанное число жертв включает в себя как расстрелянных собственно московскими органами НКВД, так и тех государственных и общественных деятелей, следствие по делам которых вёл Центральный аппарат НКВД, а решения выносились верховной государственной властью. Соответственно, осуждённых из обеих групп расстреливали в одних и тех же местах массовых казней под Москвой – на полигоне Бутово и на территории подсобного хозяйства НКВД, где позднее возник совхоз «Коммунарка».

Порядок осуждения обвиняемых в политических преступлениях в 1937-1941 гг. был таким. В Москве следствие по делам многих государственных и общественных деятелей достаточно высокого уровня вёл Центральный аппарат НКВД. После окончания следственных дел списки людей, в отношении которых предлагалось применить высшую меру наказания, передавались в Политбюро. Списки подписывал лично Сталин, иногда рядом ставили подписи прочие члены Политбюро: Молотов, Ворошилов, Ежов, Каганович, и др. В сентябре 1938 года процедура утверждения списков несколько изменилась: теперь они утверждались на официальных пленумах Политбюро. Постановления этих пленумов ныне хранятся в Архиве Президента РФ. Утверждённые списки передавались Военной коллегии Верховного суда (ВКВС) СССР, которая и оформляла приговор. Внешне следствие НКВД и суд ВКВС имитировали настоящее следствие и настоящий суд, однако у подсудимых, дела которых рассматривались в ускоренном порядке по закону от 1 декабря 1934 г., на этом «суде» не было ни адвокатов, ни свидетелей, ни возможности обжаловать приговор. В регионах действовали «тройки» и «двойки» НКВД, выносившие приговоры без всякого подобия суда. Существовала своя «тройка» и при Московском УНКВД, расстрелявшая в 1937-1938 гг. в Москве и области более 15 тысяч человек.

* * *

Долгое время судьба Гастева после ареста оставалась неизвестной. В 1956 году жене Гастева Софье Абрамовне было выдано ложное свидетельство о его смерти, где утверждалось, что Гастев умер 1 октября 1941 года, отбывая наказание по приговору. Лишь рассекречивание следственных дел ЦА ФСБ в начале 1990-х годов позволило, наконец, узнать точную дату и обстоятельства его гибели.

Общая характеристика и состав следственного дела Гастева

Следственные дела осуждённых по политическим обвинениям в ЦА ФСБ хранятся в так называемом "Фонде уголовных дел". Каждое дело в фонде имеет свой уникальный идентификационный номер, вероятно, связанный с той мерой наказания, к которой был приговорён обвиняемый. Фонд не имеет общедоступного научно-справочного аппарата. Дела выдаются на руки только членам семей репрессированных, при предъявлении документов, подтверждающих родство, либо их доверенным лицам, для изучения в читальном зале архива. По запросу сотрудники архива делают фотокопии любых материалов дела.

Дело Гастева состоит из 179 листов бумаги разного формата, содержащих протоколы его допросов и другие материалы, относящиеся к следствию по его делу, а также к его посмертной реабилитации в 1955-1956 гг. В деле также содержатся две фотографии Гастева после ареста. В общем виде состав дела выглядит так:

1. Оглавление*
2. Справка об "изобличении Гастева в антисоветской террористической деятельности" на основании показаний Кривицкого, Владимирова и Оборина - 22/08/1938
3. Ордер на арест Гастева и обыск его квартиры
4. Протокол обыска квартиры Гастева - 8/09/1938
5. Протокол обыска дачи Гастева - 7/09/1938
6. Квитанции на сданное арестованным имущество
7. Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения - 3/11/1938
8. Анкета арестованного
9. Пакет с двумя фотографиями Гастева, в профиль и в анфас, сделанными после ареста
10. Заявление сотрудников НКВД о том, что сыновья Гастева "мешали нормальному производству обыска" - 8/09/1938
11. Рапорт о том, что во время ареста и обыска в квартире Гастева находился брат его жены - 8/09/1938
12. Выписка из протокола допроса Владимирова*
13. Протокол допроса Владимирова*
14. Протокол допроса Кривицкого*
15. Протокол допроса Михайлова*
16. Протокол допроса Гастева - 5/01/1939
17. Постановление о продлении срока следствия и содержания Гастева под стражей
18. Протоколы допросов Гастева - 7, 8, 9, 12, 16/01/1939
19. Постановление о продлении срока следствия
20. Протоколы допросов Гастева - 26, 27, 31/01/1939; 14, 25, 28/02/1939; 8/03/1939
21. Выписка из протокола допроса Оборина*
22. Протокол допроса Гастева - 11/03/1939
23. Постановление об уничтожении материалов обыска - 10/03/1939 - 13/03/1939
24. Акт об уничтожении материалов обыска - 17/03/1939
25. Протокол об окончании следствия - 14/03/1939
26. Обвинительное заключение - 19/03/1939
27. Справка о том, что Гастев содержится в Лефортовской тюрьме - 19/03/1939
28. Пакет с заявлениями Гастева**
29. Протокол подготовительного заседания ВКВС СССР - 13/04/1939
30. Расписка Гастева в том, что его дело передаётся суду ВКВС, и он поставлен в известность об этом
31. Протокол закрытого заседания выездной сессии ВКВС СССР - 15/04/1939
32. Приговор Гастева к расстрелу с конфискацией всего личного имущества - 14/04/1939
33. Справка о приведении приговора в исполнение - 15/04/1939
34. Заключение ВКВС СССР о невиновности Гастева - 31/01/1956
35. Определение ВКВС СССР об отмене приговора - 17/03/1956
36. Сообщение жене Гастева Софье Абрамовне о прекращении его дела с просьбой возвратить ей конфискованное имущество или его стоимость - 28/03/1956
37. Указание ЗАГСу о выдаче С.А. Гастевой свидетельства о смерти мужа с неверной датой его смерти (1/10/1941)
38. Справка Центрального Архива КГБ о том, что смерть Гастева "фактически наступила" 15 апреля 1939 г. - 15/01/1990

Протоколы допросов Гастева как исторический источник сведений о нём и о механизме сталинских репрессий в целом заслуживают, при некоторых оговорках, полной публикации. Протоколы всех допросов с 5 по 31 января 1939 г. записывались от руки, а затем отпечатывались на пишущей машинке и подшивались в дело. О том, что протоколы отпечатывались сразу же, свидетельствуют подписи обвиняемого на их машинописных версиях. Последний сохранившийся в деле протокол допроса относится к 11 марта 1939 г. Машинописных вариантов протоколов допросов с 14 февраля по 11 марта 1939 г. в деле Гастева нет. Нужно сразу оговориться, что анализируя события жизни Гастева после его ареста, мы будем пользоваться только протоколами его допросов с 5 по 31 января, ксерокопии которых удалось получить.

Последняя группа документов в деле (с №34 по №38) связана с процессом реабилитации Гастева, инициированным его сыном Юрием в 1955 г. и закончившимся отменой приговора и прекращением дела в марте 1956 г.

К делу Гастева также логически относится акт о приведении его приговора в исполнение. В акте говорится об исполнении приговоров к расстрелу в отношении 48 человек, в том числе Гастева, 15 апреля 1939 г. Это согласуется со сведениями о том, что на территории бывшей дачи Ягоды в окрестностях сегодняшнего посёлка "Коммунарка", где весной 1939 г. хоронили большинство расстрелянных, 14-16 апреля было произведены массовые захоронения , а также с постановлением Политбюро от 8 апреля расстрелять 198 руководителей "право-троцкистской, заговорщической организации" . Вероятно, все эти люди были казнены в районе "Коммунарки" именно в эти три апрельских дня. Акт недоступен для изучения в полном объёме, однако достоверные сведения о том, что имя Гастева значится именно в этом списке из 48 человек, были получены. Акт хранится в ЦА ФСБ (бывший особый архив 1-го спецотдела НКВД СССР) отдельно от следственного дела Гастева.

Хронология событий жизни А.К. Гастева c 8 сентября 1938 г. по 15 апреля 1939 г.

8 сентября 1938 г. Гастев был арестован в своей квартире по адресу Петровка, 24, расположенной в здании, примыкающем к зданию ЦИТа. После ареста никто из родных больше не видел Гастева живым. Арест, по сложившейся чекистской традиции, происходил ночью. Формальным основанием для него было "изобличение" Гастева в антисоветской террористической деятельности по показаниям ранее арестованных Кривицкого, Владимирова и Оборина. Вероятно, нет нужды доказывать несостоятельность этого обвинения, так как сама возможность организованного сопротивления правительству в Советском Союзе конца 1930-х гг. была практически исключена более чем десятилетием партийных "чисток". Позже сам Гастев на судебном заседании ВКВС заявит, что "террористические настроения у него были, но он их не проповедывал и не распространял". Поскольку суд, выслушав обвиняемого, не направил дело на дорасследование, а приговорил его к расстрелу, можно с достаточными основаниями утверждать, что Гастева расстреляли за своего рода "мыслепреступление", то есть за несогласие с генеральной линией руководства партии, лишь изредка высказываемое им на словах. Но если бы следствие придерживалось принципа презумпции невиновности и не требовало бы от обвиняемого показаний против себя, то о "террористических настроениях" Гастева никто бы не узнал, даже если они у него были. Однако следствия по политическим процессам 1930-х строились на принципах прямо противоположных. Обвиняемых арестовывали на основании показаний арестованных ранее, взятых с применением запугивания, шантажа и пыток. Тот, на кого давал показания его мнимый сообщник, считался изначально виновным. При этом отрицание подозреваемым своей вины нисколько его не оправдывало, тогда как признание вины считалось её дополнительным, а иногда единственным, подтверждением.

Случай Гастева был в этом отношении достаточно характерным. Как будет видно в дальнейшем, у следователей не было никаких вещественных доказательств его "террористической деятельности". Обвинение целиком и полностью построено на показаниях арестованных ранее лиц, а также на показаниях самого Гастева, взятых у него под давлением.

Один любопытный документ повествует о некоторых обстоятельствах ареста Гастева. Это - рапорт об исполнении ордера на арест, поданный лейтенанту госбезопасности Родованскому рядовыми сотрудниками НКВД Шошиным и Хижняком. Оказывается, при входе в квартиру Гастева, эти двое "встретили упорное сопротивление со стороны его старшего сына Гастева Петра 18 лет, члена ВЛКСМ, который не смотря* на присутствие дворника не пускал (их) в открытую дверь, пытался захлопнуть дверь в комнату своего отца и схватил за грудь сотрудника Шошина". (Остаётся только дивиться доблести двух чекистов, которых восемнадцатилетний студент университета, несмотря на присутствие грозного дворника, сумел какое-то время не пускать в открытую дверь.) Далее рапорт повествует: "в этот момент отец его Гастев А.К., вскочив с постели, бросился к открытому окну. Пришлось оттолкнуть Гастева Петра от двери, чтобы преградить его отцу доступ к окну". На фоне всеобщей запуганности, когда бывало, что случайный ночной стук в дверь приводил затравленную постоянным ожиданием ареста жертву к самоубийству, смелость поведения Гастева в таких обстоятельствах производит яркое впечатление. Очевидно, старый подпольщик и в 56-летнем возрасте не утратил своих революционных навыков и до конца верил в возможность борьбы. О том, что Гастев и после ареста продолжал надеяться на освобождение, говорят и его ответы на допросах, и некоторые косвенные свидетельства, о чём пойдёт речь дальше.

В рапорте затем говорится, что "в течение всего обыска братья Гастевы Пётр и Алексей мешали нормальному производству обыска, называя" непрошенных гостей "сволочами, нахалами, говоря, когда Вы только отсюда уберётесь и тд." Поверх рапорта рукой лейтенанта Родованского приписано: "Прошу привлечь к ответственности сыновей Гастева". Это указание не осталось без последствий, во всяком случае для одного из сыновей - будущего художника и автора книг о Делакруа и Леонардо да Винчи Алексея Алексеевича Гастева. 2 ноября 1941 года его арестуют по сфальсифицированному обвинению всё в том же доме на Петровке, 24. Пётр Алексеевич окажется единственным членом своей семьи, который избежит тюрьмы - в начале войны он попадёт на фронт, а в 1943 году погибнет под Курском. Первый доступный для изучения протокол допроса, хранящийся в следственном деле Гастева, относится к 5 января 1939 г. Сразу возникает вопрос о том, что происходило с Гастевым между 8 сентября 1938 г. и 5 января 1939 г., если допустить, что допросов до начала января не было. Однако при чтении первого же протокола допроса эта версия моментально теряет правдоподобность. На первый вопрос - "Вы арестованы как участник антисоветской организации правых. Признаёте ли Вы себя в этом виновным?" - Гастев отвечает: "Ещё из предыдущих допросов я убедился в том, что следствие располагает фактами, уличающими меня в преступной деятельности и поэтому считаю своё дальнейшее запирательство бессмысленным. Виновным в предъявленном мне обвинении я признаю себя полностью". Значит, допросы были и раньше, но следователи (а может быть, архивисты НКВД-КГБ) сочли нужным сохранить протоколы допросов только начиная с той даты, когда обвиняемый уже полностью признал свою вину. Было бы трудно поверить в то, что Гастев, несмотря на вероятный страх, мог согласиться на такое признание, даже не выяснив, на чём обвинение основано. Учитывая, что в период с 1901 по 1914 гг. Гастев не менее трёх раз арестовывался и был судим за революционную деятельность, нужно полагать, что испугать его или застать его врасплох было для следователей не слишком легко.

Забегая вперёд отметим, что заключение военного прокурора отдела Главной военной прокуратуры Курлычкина от 31 января 1956 г., ставшее одним из шагов на пути к посмертной реабилитации Гастева, также указывает, что "как видно из материалов дела, Гастев арестован 7 сентября 1938 года и до 5 января 1939 года (т.е. в течение 4-х месяцев) виновным себя не признавал и принадлежность к антисоветской организации отрицал". Кроме того, в том же заключении говорится, что "из содержания заявления Гастева от 10 сентября 1938 года на имя НКВД СССР видно, что в отношении его применялись незаконные методы ведения следствия". Это заявление Гастева в деле отсутствует, хотя лист с порядковым номером 170 в нём имеется и соответствует другому документу. О том, каким чудовищным физическим и моральным унижениям НКВД подвергал своих подсудимых, чтобы заставить их признать свою вину и дать показания на других, сегодня известно на примере следственных дел К.А. Мерецкова, В.Э. Мейерхольда и многих других. Применение пыток также подтверждают те немногие свидетели, которым пришлось лично присутствовать на допросах и затем оставить воспоминания, а также те из подсудимых, кто чудом дожил до своего освобождения. Одним из очевидцев следственных приёмов НКВД был Н.П. Афанасьев, присутствовавший на расстрелах в первые месяцы 1940 г. О запугивании обвиняемых следователями пишет в своих воспоминаниях Надежда Мандельштам - со слов писателя Петра Павленко, из любопытства принявшего приглашение следователя присутствовать, спрятавшись, на ночном допросе Осипа Мандельштама. Косвенно, оказание следователями давления на Гастева подтверждает и тот факт, что после 26 января 1939 г. он меняет свои показания, существенно расширяя круг лиц, которых он называет участниками подпольной антисоветской организации. Более подробно к этому вопросу мы ещё вернёмся.

Наряду с протоколами допросов заслуживают некоторого внимания постановление и акт об уничтожении материалов обыска, дающие представление о том, что именно сотрудники НКВД вначале пытались использовать как доказательство вины Гастева, и как они затем поступили с этими личными вещами своей жертвы и с теми документами, которые впоследствии могли быть использованы как источник информации о её жизни. В постановлении о материалах обыска от 10 марта 1939 года перечисляются изъятые у Гастева при обыске 7 сентября 1938 г. предметы:

1. Брошюры иностранные - 4 шт.
2. Записные книжки - 4 шт.
3. Книги разные старые - 8 шт.
4. Старые личные документы - 1 папка
5. Личная старая переписка - 1 папка
6. Фотокарточки разные - 3 шт.
7. Грамоты разные - 9 шт.
8. Письмо на имя В.М. Молотова -1
9. Личное дело Гастева старое - 1 папка
10. Профбилет Гастева старый -1
11. Справки, анкеты, автобиографии - 1 папка
12. Старые паспорта на разные фамилии - 10 шт.
13. Переписка разная - 3 папки

Младший лейтенант Госбезопасности Легков "принимая во внимание, что указанные материалы не могут служить вещественным доказательством по делу и не представляют ценности для их конфискации", а также руководствуясь соответствующим циркуляром НКВД, постановил все перечисленные предметы, за исключением личного дела Гастева уничтожить, а личное дело направить на хранение в 1-й спецотдел НКВД. Постановление, помимо самого Легкова, подписали старший следователь следственной части лейтенант Радченко и помощник начальника следственной части капитан Родос, а утвердил 13 марта замначальника следственной части майор Макаров. 17 марта Легков и Радченко сожгли все найденные у Гастева и перечисленные в постановлении документы, лишив все последующие поколения возможности узнать что-либо о жизни Гастева из его собственных автобиографических записей. Судьба отправленного на хранение в архив НКВД личного дела Гастева остаётся неизвестной. К сказанному следует добавить, что во время обысков в доме Гастевых пропали не только биографические документы, написанные рукой самого Гастева и другие ценные источники сведений о нём, но и все стихи его сына Петра Гастева, вскоре после этого погибшего. Усилия чекистов уничтожить не только самих противников власти, но и всякую память о них, в случае семьи Гастевых оказались устрашающе эффективными.

* * *

Получить некоторое представление о том, какая судьба ждала каждого арестованного НКВД по политическому обвинению и через какие квазисудебные процедуры им приходилось пройти перед окончательным вынесением приговора, позволяют так называемые сталинские расстрельные списки, опубликованные на компакт-диске в 2002 году. Подавляющее большинство опубликованных списков относится к 1937-1938 гг. (последний датирован 26 сентября 1938 г.) - следовательно дело Гастева в хронологические рамки данной публикации не входит. Однако ряд документов из Архива Президента РФ позволяет с достаточной достоверностью воссоздать процедуру осуждения по спискам и в 1939 г. После сентября 1938 г. вместе с каждым списком обвиняемых на имя Сталина подавалась совместная записка НКВД и Прокуратуры с просьбой санкционировать рассмотрение дел в порядке Закона от 1 декабря 1934. 14 февраля 1939 г. такая записка на имя Сталина была направлена Берией и Вышинским. В ней содержалась просьба санкционировать передачу дел 469 предполагаемых участников право-троцкистской организации суду ВКВС с применением вышеупомянутого закона. Такая санкция была дана в постановлении Политбюро от 16 февраля 1939 г. Согласно докладной записке Ульриха Сталину от 16 марта 1939 г., в период с 21 февраля по 14 марта ВКВС рассмотрела дела 436 обвиняемых, причём 413 человек приговорены к расстрелу, и их приговоры уже приведены в исполнение, а 23 дела отправлены на доследование. Ульрих сообщает, что "некоторые подсудимые отказались от своих показаний на следствии, но были изобличены другими материалами дела".

Следующее постановление Политбюро от 8 апреля 1939 г., инициированное отправленной в этот же день запиской Берии и Вышинского на имя Сталина, потребовало "дела активных участников контрреволюционной право-троцкистской, заговорщической организации" (всего 931 человек) передать Военной Коллегии Верховного Суда для рассмотрения в соответствии с Законом от 01.12.1934, причем в отношении 198 руководящих участников применить высшую меру наказания - расстрел, а остальных 733 человек приговорить к заключению в лагерь "на срок не менее 15 лет каждого". Список этих людей издателями диска "Сталинские расстрельные списки" не выявлен. Однако, хронология событий, документированных в следственном деле Гастева, позволяет предполагать, что к нему, среди 197 других обвиняемых, было применено именно это постановление Политбюро.

К 11 марта относится последний из сохранившихся протоколов допросов в деле Гастева. 14 марта составляется протокол об окончании следствия. 17 марта следователи уничтожают найденные при обыске документы и личные вещи Гастева. 19 марта выносится обвинительное заключение и дело Гастева направляется Прокурору СССР для передачи "в суд". В заключении подтверждается, что "вещественных доказательств по делу нет", а также, что нет "лиц, подлежащих вызову в суд", то есть свидетелей - все они уже расстреляны. Гастев в момент окончания следствия находится в Лефортовской тюрьме. Следующий документ в деле относится уже к 13 апреля 1939 г. - это протокол подготовительного заседания ВКВС СССР, на котором Гастев получает копию обвинительного заключения и расписывается в этом. На заседании ВКВС соглашается с обвинительным заключением и принимает решение предать Гастева суду по ст. 58-8 и 58-11 УК РСФСР, а дело заслушать в закрытом судебном заседании, без участия обвинения и защиты и без вызова свидетелей, "в порядке закона от 1 декабря 1934 г."

Поскольку следствие по делу Гастева было официально закончено 14 марта 1939 г., он не мог быть осужден на расстрел постановлением Политбюро от 14 февраля 1939 г. (списки тех, чьи дела предлагалось отдать суду ВКВС, отправлялись Сталину только после окончания следствия). С 14 февраля по 8 апреля постановлений Политбюро по "спискам" не было. Когда следствие закончилось, дело Гастева, вероятно, дожидалось своего окончательного решения ещё около месяца, пока шились материалы в другие дела. Согласно акту об исполнении приговора по делу Гастева, его расстреляли 15 апреля, то есть через неделю после вышеупомянутого постановления. Высокая должность, которую занимал Гастев, вполне согласуется с суровостью приговора по его делу, а также с быстротой его вынесения. Нужно учесть, что следующий после 8 апреля 1939 г. список обвиняемых был представлен Сталину лишь 16 января 1940 г. , т.е. судебные заседания по делам 931 участника "право-троцкистской" организации продолжались целых девять месяцев. В этом списке людей Гастев был осуждён и убит в числе первых, очевидно как "руководящий" участник упомянутой организации.

Пока Гастев ждёт своей участи в тюрьме, записка о нём направляется Сталину. 8 апреля, постановление, равноценное уже вынесенному приговору, принимается на заседании Политбюро. 13 апреля происходит подготовительное заседание ВКВС. К 15 апреля относится протокол закрытого судебного заседания выездной сессии ВКВС. На нём Гастев признаёт себя виновным и подтверждает свои показания на предварительном следствии. Гастеву было предоставлено последнее слово, и он заявил, что "глубоко раскаивается и просит суд сохранить ему жизнь".

Почему сессия ВКВС по делу обвиняемого, жившего в центре Москвы, была выездной? Не потому ли, что решение суда было предопределено ещё за неделю до заседания, а расстреливать приговорённых в массовом порядке было проще и удобнее за городом, на территории дачи ставшего жертвой палача Ягоды? Определённых данных, подтверждающих эту версию, нет, однако тот факт, что приговор ВКВС по делу Гастева датирован 14 апреля, тогда как заседание состоялось 15 апреля, усиливает впечатление о том, что судьба Гастева была решена до всякого судебного заседания (а делопроизводство, к тому же, велось с большой поспешностью, из-за чего данная формальная оплошность не была замечена). То, что дата приговора предшествует дате, указанной в протоколе заседания ВКВС, было отмечено и при реабилитации Гастева в 1956 г. как одна из причин несостоятельности судебного решения по его делу.

Согласно протоколу заседания, после последнего слова обвиняемого, "суд удалился на совещание. По возвращении... председательствующий огласил приговор". Гастев был приговорен к высшей мере наказания - расстрелу с конфискацией всего личного имущества. Приговор на основании закона от 1934 г. подлежал немедленному исполнению. Согласно акту о приведении приговора в исполнение, Гастева расстреляли в Москве 15 апреля 1939 г. Акт хранился в особом архиве 1-го спецотдела НКВД СССР (т. 18, л. 52). Факт смерти Гастева 15 апреля 1939 г. подтвердил в 1990 г. начальник Центрального Архива КГБ Гриценко.

К перечисленным фактам можно добавить, что, по свидетельству очевидца Н.П. Афанасьева, вопреки протоколу суд в действительности никуда не удалялся и приговор обвиняемому не оглашал. (По крайней мере, так было в 1938 году.) Хотя протоколы заседаний ВКВС и ее выездных сессий остаются до сих пор недоступными исследователям в полном объеме, имеющиеся в делах конкретных обвиняемых выписки свидетельствуют о том, что вся документация готовилась заранее, а слушание каждого дела редко продолжалось дольше 5-10 минут. А.Б. Рогинский по этому поводу пишет: "Рассмотрение каждого дела заканчивалось без всякого совещания словами председателя: "Приговор вам будет объявлен". Таким образом, подсудимые до последней минуты оставались в неведении о своей участи.

Ряд свидетельств говорит о том, что отказ обвиняемых от своих предварительных показаний на суде нисколько не влиял на решения по их делам. Уже упоминавшийся выше отчёт Ульриха Сталину содержит сведения о поведении на суде ряда бывших высокопоставленных членов партии. В нём также говорится, что часть расстрелянных на суде отказалась от своих показаний.

Документов о захоронении Гастева в его следственном деле нет. Отсутствие сведений о захоронении в следственных делах ЦА ФСБ в 1939 году имеет систематический характер, хотя при каждом акте о расстреле этого периода присутствует также акт о захоронении или кремации, но без указания места захоронения. Тем не менее, по наиболее вероятной версии, останки Гастева были захоронены в общей могиле в "Коммунарке" сразу же после его расстрела 15 апреля. Дело в том, что из двух мест массовых захоронений репрессированных, использовавшихся органами НКВД в 1939 г. - "Коммунарка" и Бутово - полигон в Бутово служил местом захоронения расстрелянных по решениям внесудебных органов - "тройки" Московского УНКВД, Комиссии НКВД СССР и Прокурора СССР. Исследователи более или менее единодушно признают, что расстрелянных по приговорам этих органов хоронили именно здесь, в подведомственной Московскому УНКВД зоне. Но Гастев был расстрелян по приговору ВКВС, а его дело вёл Центральный аппарат НКВД, поэтому нет оснований предполагать, что его тело могли захоронить в зоне, подведомственной другому подразделению НКВД. В 1939 г. многих расстрелянных кремировали, однако существует четыре акта о захоронении, где говорится именно о погребении, а не о кремации - от 3 марта, 14, 15 и 16 апреля. Поскольку дата расстрела Гастева - 15 апреля, вероятнее всего он был захоронен в ближайшее к этой дате время - 15 или 16 апреля, и один из двух последних актов о захоронении относится и к нему.

Давал ли Гастев показания, повлекшие за собой репрессии против его предполагаемых соучастников?

При первом чтении протоколов допросов Гастева создаётся впечатление, что он совершенно сломлен следствием, готов признать за собой любую вину и назвать своим сообщником каждого, с кем ему приходилось работать или просто быть знакомым. Во всех сохранившихся протоколах допросов за январь 1939 г. Гастев называет в общей сложности 43 имени предполагаемых членов антисоветской организации или людей, разделявших и высказывавших взгляды "правых". Можно предположить, что каждому из этих людей в результате показаний Гастева сразу же грозил арест. Так ли это на самом деле?

Уже при внимательном чтении становится понятно, что многим наиболее известным политическим оппонентам Сталина, названным Гастевым руководителями контрреволюционной организации правых, к которой он якобы принадлежал, например - Томскому, Шляпникову и Бухарину, показания Гастева ничем не могли повредить, так как в 1939 году этих людей уже не было в живых. Томский покончил жизнь самоубийством в 1936 г., Медведев, Шляпников, Фигатнер, Догадов, Рютин, Угланов и Невский были расстреляны в 1937 г., Бухарин, Рыков, Будник и Шмидт - в 1938 г. Точно так же показания Гастева, очевидно, не могли повредить и Троцкому, высланному из СССР и в течение многих лет служившему главным пугалом сталинского режима. Интересно, что на первом допросе 5 января Гастев называет организацию, к которой якобы принадлежал, просто "правой" - и следователь повторяет за ним эту характеристику, но уже на допросе от 16 января следователь называет организацию Гастева "право-троцкистской", а затем требует от обвиняемого показаний, которые подтвердили бы близость позиций правых и Троцкого. На допросах до 26 января Гастев назвал своими сообщниками или единомышленниками 20 человек, причём о 18 из них можно сказать с достаточной уверенностью, что к моменту ареста Гастева в сентябре 1938 г. эти люди были либо уже арестованы и расстреляны, либо умерли своей смертью. Вот полный список этих людей, с указанием года смерти или приговора к расстрелу:

1. Будник Савва Михайлович, 1938
2. Бухарин Николай Иванович, 1938
3. Владимиров Михаил Петрович, 1938
4. Воробьёв Исидор Петрович, 1938
5. Гинзбург Абрам Моисеевич, не позднее 1938
6. Гольцман Абрам Зиновьевич - ?
7. Догадов Александр Иванович, 1937
8. Козелев Борис Григорьевич, 1937
9. Лепсе Иван Иванович, 1929
10. Медведев Сергей Павлович, 1937
11. Мельничанский Григорий Натанович, 1937
12. Михайлов Василий Михайлович, 1937
13. Оборин Владимир Филиппович, 1938
14. Правдин Александр Георгиевич (?), 1938
15. Рыков Алексей Иванович, 1938
16. Рютин Мартемьян Никитич (упоминается косвенно), 1937
17. Томский Михаил Павлович, 1936
18. Фигатнер Юрий Петрович, 1937
19. Филиппов (соавтор "Платформы рабочего индустриализма") - ?
20. Шляпников Александр Гаврилович, 1937

На допросе от 26 января, вероятно, после дополнительного давления, Гастев называет ещё 20 имён предполагаемых сообщников и единомышленников. Имена этих людей или иные указания на них перечислены в том виде, в котором Гастев называл их на следствии, с указанием года смерти или года, которым датирован расстрельный список, если таковой имеется. Весь список из 20 человек можно разделить на две категории:

1) те, кого Гастев называет участниками право-троцкистской организации:

1. Желтов Иван Иванович, член коллегии Наркомтруда, 1937
2. Котов, сотрудник Наркомтруда, возможно - 1937
3. Авдеев, член коллегии Наркомтруда, возможно 1938
4. Воинов, секретарь Томского, вероятно 1937
5. Второй секретарь Томского - имя не указывается
6. Управделами ВЦСПС - имя не указывается
7. Его заместитель - имя не указывается
8. Бахметьев Владимир, писатель, не ранее 1950
9. Хазанова, техсекретарь ВЦСПС
10. Шмидт Василий Владимирович, бывший Наркомтруда, 1938
11. Гиндин Яков Исакович, бывший член коллегии Наркомтруда. Член Комиссии Советского Контроля, 1937

2) те, кого Гастев называет правыми по убеждениям, либо находившимися в окружении правых, в частности, связанными с Гиндиным Яковом Исаковичем:

1. Стронгин, заведующий издательством Наркомтруда, затем зав. Наркомфина
2. Садовский, сотрудник Наркомтруда, торговый представитель в Иране - ?
3. Фридрих, сотрудник Наркомтруда
4. Соколов Василий Никитич, писатель. Гастев упоминает его высказывания о гонениях партийного руководства на старых большевиков, а также антисемитские реплики. Умер в 1959 г.
5. Кипеткевич, судейский работник, член одной и коллегий Верховного Суда. Гастев упоминает его антисемитизм, критику партийного руководства и лично Л.М. Кагановича
6. Тихонов, работник Главконцескома при СНК. Гастев характеризует его как антисемита. Вероятно, он был арестован в 1937 г. Возможно, расстрелян в 1938 г.
7. Назаров Степан Иванович, работник Наркомлегпрома. Гастев говорит о его нелояльности к руководству партии. Вероятно, арестован в 1938 г. Расстрелян в 1940 г.
8. Швейцер - работница Наркомтяжпрома. Гастев говорит о её и Вишняковой антисоветских настроениях.
9. Вишнякова, работник НКТП, член Общества старых большевиков.

Кроме того, Гастев повторно называет имена бывшего секретаря Президиума ВЦСПС Догадова Александра Ивановича и члена ЦК Союза металлистов Будника Саввы Михайловича, которых он уже упоминал на предыдущих допросах. К 1939 г. оба они, а также Авдеев, Воинов, Гиндин, Желтов, Котов, Шмидт и, возможно, Тихонов, были арестованы и расстреляны. Обращает на себя внимание то, что имена из первого списка в протоколе допроса пронумерованы, а остальные имена - нет. Кроме того, имена Соколова и Назарова подчёркнуты, а имя Соколова также отмечено крестом. Поскольку следователи наверняка знали, кто из названных Гастевым людей уже был арестован, и кто уже был приговорён, представляется вероятным, что имена этих двух людей, кому ещё не были вынесены приговоры, выделены не случайно. Помимо людей, в силу своей работы в Наркомтруде связанных с Томским, и отчасти уже арестованных, показания Гастева, вероятно, были достаточно опасны для писателей Владимира Бахметьева и Василия Соколова. Однако оба они, согласно БСЭ, благополучно дожили до года её издания, то есть до 1950. (Соколов умер в 1959 г.) Бросается в глаза тот факт, что в качестве свидетельства политической неблагонадёжности Соколова, Кипеткевича и Тихонова Гастев называет их антисемитизм. Однако, время, когда такое обвинение было действительно опасным, уже миновало. Четверых из названных двадцати человек (Желтова, Котова, Тихонова и Назарова) сам Гастев считает уже арестованными. Однако, если Желтов, Котов и Тихонов, вероятно, уже были расстреляны, то Назаров ещё мог находиться под следствием и, в этом случае, показания Гастева были бы для него опасны. Следует однако помнить, что на допросе Гастев говорит о Назарове как об арестованном, и, возможно, предполагает, что его судьба, как и остальных троих, уже решена. Всего в отношении 7 из 20 названных лиц мы с определённой точностью можем сказать, что эти люди были арестованы и расстреляны до 1939 г. О троих мы знаем, что они умерли после 1939 г., причём для Бахметьева и Соколова показания Гастева - об участии в антисоветской организации в первом случае и об антипартийных высказываниях во втором - не были фатальны. Вероятно, даже достаточно серьёзных показаний против того или иного человека не было достаточно для его ареста, если НКВД изначально не считал его политически опасным. Из всех лиц в этом списке, кто был репрессирован, только про Назарова можно заподозрить, что в его судьбе существенную роль сыграли показания Гастева. Наконец, про 10 оставшихся людей нам неизвестно, был ли кто-либо из них арестован до или после ареста Гастева. Их имена либо не указаны в деле Гастева, либо отсутствуют в опубликованных "расстрельных списках". Их также не удалось обнаружить в энциклопедиях и справочно-биографических изданиях. Вероятнее всего, в ближайшее после ареста Гастева время этих людей не расстреляли, но утверждать, что их совсем не затронули репрессии, с уверенностью нельзя.

27 января Гастев опять даёт показания о Томском, Козелеве, Лепсе и Гинзбурге, а 31 января - о Козелеве и Владимирове. Переданные Гастевым высказывания Козелева о Сталине были бы для него убийственны, если бы ему ещё что-то могло повредить. Кроме того, Гастев рассказывает об антисемитизме расстрелянного в 1937 году бывшего директора Библиотеки имени Ленина Владимира Ивановича Невского и о его нелестных высказываниях в адрес Л.М. Кагановича. Он говорит также о деятельности Троцкого и о высказываниях о нём расстрелянного в 1937 году Угланова. Обобщая, ни о ком из названных Гастевым на допросах нельзя с уверенностью сказать, что он был арестован именно по показаниям Гастева, хотя в отношении ряда людей такую возможность полностью исключать нельзя.

В чём, конкретно, сознаётся Гастев на допросах?

Несмотря на признание Гастева на допросе от 5 января, он не говорит о существовании какой-либо оформленной антиправительственной организации, дававшей ему задания, направленные на свержение советской власти. Объясняется это проще всего тем, что такой организации никогда не существовало, а если и было некое её подобие (Рютин и "Союз марксистов-ленинцев"), то Гастев не принимал в нём никакого деятельного участия. Действительно, даже когда человека вынуждают себя оговаривать, ему легче давать показания, хотя бы в общих чертах соответствующие его истинным взглядам и поступкам. Гастев, по сути, не даёт или почти не даёт на допросах ложных показаний. Главный вопрос заключается в том, о чём и насколько долго ему удаётся молчать. Долгое время он лишь называет имена людей, придерживавшихся взглядов, противоречащих курсу руководства партии и высказывавших такие взгляды в беседах между собой. В большинстве случаев, называя эти имена, Гастев не сообщает следствию ничего нового, так как эти люди уже давно были объявлены "врагами народа". В числе первых Гастев называет Оборина, Владимирова и Михайлова, которые сами дали показания на него. О том, что Гастев давал показания под давлением, говорит использование им в своих ответах многих идеологических клише, несвойственных стилю его речи вообще. Гастев говорит о существовании группы знакомых ему людей со взглядами, оппозиционными по отношению к руководству государства. При этом он до самого конца отказывается сознаваться в практической террористической деятельности, в которой его обличали "сообщники". О своём неучастии в подобного рода деятельности он повторяет также на заседании ВКВС, впрочем, оговариваясь, что террористические методы в целом он одобрял.

По существу, Гастев долго пытается сотрудничать со следствием, рассказывая о своих истинных взглядах на многие политические вопросы фразами, составленными из идеологического лексикона того времени. Так как для следствия высказывания того или иного человека являются достаточным основанием для обвинения его в преступлениях против государства, показания Гастева играют свою роль в подтверждении выдвинутых против него обвинений. Однако он долгое время пытается не оговаривать людей, в чьей судьбе его показания ещё могут что-то изменить. Начиная с 26 января 1939 года и это становится для него невозможным. В том, какие последствия показания Гастева могли иметь для названных им на допросах 26-31 января людей, ещё предстоит разобраться.

Когда следователи требуют от Гастева показаний о его непосредственной террористической деятельности против власти, он оказывается в ещё более трудном положении. Очевидно, чтобы дать такие показания, он должен их просто придумать. До самого конца Гастев, несмотря на его готовность уступать и "сотрудничать", так и не решается на открытую ложь. Его в известной мере правдивых показаний вполне достаточно, чтобы его осудить. Щадить Гастева за его "помощь" следствию НКВД намерен не был. И в нежелании говорить о себе и других откровенную ложь Гастев до самой смерти пытается сохранить долю собственного человеческого достоинства.

Дело Гастева, вероятно, сыграло свою роль в укреплении версии об антисоветских заговорах, упорно насаждаемой в этот период официальной идеологией. В начале от него требуют признания факта существования антисоветской организации правых, затем шаг за шагом следствие заставляет его признавать связь знакомых Гастеву лично "правых" с Рютиным, "рабочей оппозицией" и троцкистами. Таким образом, в очередной раз подтверждается партийная идеологема о могущественной вражеской организации, якобы проникшей во все сферы общественной жизни, и об организационной и идейной общности в реальности весьма различных по своим взглядам оппонентов Сталина. Гастев эту азбуку хорошо знает, и, по мере возможности, подтверждает всё, что от него требуется.

Кто приговорил Гастева к расстрелу?

Сталинские расстрельные списки сегодня дают нам возможность представить тот государственный механизм, который в 1937-1941 гг. обрек на смерть десятки тысяч невиновных людей, и назвать тех, кто несёт личную ответственность за их погубленные жизни. Подавляющее большинство среди более чем 40 тысяч людей, осуждённых по спискам в 1937-1941, были приговорены к расстрелу, и личную санкцию на это в большинстве случаев давал Сталин (им лично подписаны 362 списка). 372 списка подписал В.М. Молотов, 191 - Л.М. Каганович, 195 - К.Е. Ворошилов, 177 - А.А. Жданов, 8 - Ежов, 5 - впоследствии расстрелянный С.В.Косиор. Зная расклад сил в тогдашнем Политбюро, можно с уверенностью сказать, что ни один из его членов не подписался бы "за" расстрел, если бы Сталин в данном конкретном случае был против. Механизм репрессий в стране полностью контролировался высшим руководством партии, а власть в самой партии в этот период была целиком сосредоточена в руках одного лица. Поэтому, независимо от того, чьи подписи номинально дают санкцию на расстрел того или иного списка людей, всю полноту ответственности за гибель каждого из них несёт, как создатель и верховный руководитель всей репрессивной системы, лично Сталин. Под постановлением Политбюро от 8 апреля 1939 г. расстрелять 198 руководителей "право-троцкистской" организации стоит только одна подпись - Сталина, что в данном случае верно указывает на то, кем в действительности было принято это решение.

Ещё более номинальной, чем участие в решении судьбы обвиняемого других членов Политбюро, была роль ВКВС. Коллегия только оформляла решения, принятые Сталиным и его приближёнными. Это, однако, не снимает ответственности за убийства тысяч невиновных с тех, кто на протяжении многих лет были их добровольными участниками. Смертный приговор Гастеву был подписан участниками выездного заседания ВКВС Ульрихом, Романычевым и Сусловым. (В.В. Ульрих был в течение более 20 лет после 1926 г. бессменным председателем ВКВС и подписал тысячи таких приговоров.) Обвинительное заключение по делу Гастева подписали следователи Легков, Радченко и Родос. Каждый из этих троих, вероятно, участвовал в его допросах и в какой-то мере заставил его дать те показания, которые способствовали его осуждению. Наконец, свою посильную лепту в убийство Гастева внесли и рядовые сотрудники НКВД Шошин и Хижняк, оставившие после себя безграмотный, но красноречивый документ о его аресте.

Был ли Гастев в Соловецком лагере?

В последнее время среди некоторой части специалистов, изучающих судьбу репрессированных в 1937-1939 гг., и в частности Гастева, распространилась версия, согласно которой после ареста в 1938 г. Гастев попал в Соловецкие лагеря особого назначения. Например, в постоянной экспозиции Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника представлена фотография Гастева, якобы отбывавшего свой срок заключения на Соловках в 1938 году. А.И. Кравченко, не ссылаясь на источник, пишет: "Соловецкие лагеря особого назначения (СЛОН) существовали в 1923-1939 гг. За полтора десятилетия здесь отбывали сроки десятки тысяч людей, в том числе и Гастев (1938 г.)... Через Соловки прошли Дмитрий Лихачёв и Павел Флоренский (он погиб в другом месте), но через них, к сожалению не прошёл 56-летний Гастев..." Изучение следственного дела Гастева позволяет заключить, что ни до, ни после ареста 8 сентября 1938 г. Гастев не мог быть на Соловках. Не существует ни одного источника, где бы указывалось на то, что при советской власти Гастев когда-либо арестовывался или был судим до 1938 г. В анкете арестованного на вопрос следователя о предыдущих арестах и судимостях после 1917 г. Гастев отвечает отрицательно. С другой стороны, Гастев не мог попасть в Соловецкий лагерь между 8 сентября и 5 января 1938 г., так как его отправке в лагерь должен был предшествовать приговор суда. Однако, никаких упоминаний об этом в деле Гастева нет. И хотя мы также не находим в нём ни одного протокола допроса с датой до 5 января, есть все основания полагать, что допросы Гастева в действительности начались значительно раньше, вскоре после ареста. В свете этого версия о том, что Гастев всё время со дня ареста и до вынесения приговора оставался в Москве, представляется наиболее вероятной.

Заключение

Знакомство со следственным делом Гастева ставит перед исследователем ряд проблем. И если личность Гастева вызывает у него уважение и сочувствие, а его судьба по-настоящему волнует, то эти проблемы приобретают ещё большую остроту. Во-первых, изучая материалы "фонда уголовных дел" ЦА ФСБ, нельзя забывать о том, что перед нами свидетельства о расправах над подлинными или предполагаемыми врагами режима, оставленные не жертвами, и не сторонними наблюдателями, а палачами. Чекисты, конечно, могли предвидеть, что в отдалённом будущем эти документы могут оказаться в руках исследователей. Но даже и в закрытых архивах ведомств тоталитарного государства, к которым десятилетиями не прикасалась рука историка, они не могли сохранять документы, свидетельствующие о явно противоправных действиях облечённых властью. Поэтому ни в одном из этих "уголовных" дел мы не найдём упоминаний о тех методах воздействия на обвиняемых, которые применялись на допросах. Уничтожая потенциальных врагов тоталитарного режима, палачи одновременно пытались уничтожить и всякую память об этих людях. Их хоронили в общих могилах, без всякого обозначения того, кто в них похоронен. Чекисты конфисковывали, а затем уничтожали и документы, принадлежащие жертвам - их переписку, дневники - то есть все то, что могло бы впоследствии стать источником информации для историка. И сегодня материалы следственного дела зачастую являются единственным, пусть и не до конца правдивым, источником сведений о последних днях жизни репрессированного. Поэтому пройти мимо них просто невозможно, но изучать их необходимо с большой осторожностью. Сопоставляя данные различных дел между собой, мы можем выявлять в них определённые закономерности и систематические характеристики.

Другая проблема, связанная с использованием следственных дел НКВД как исторического источника - это вопрос о возможности их частичной или полной публикации. Зная о том, каким пыткам и унижениям НКВД подвергал своих узников, заставляя их признать ложные обвинения против себя и других, мы должны отдавать себе отчёт в том, что протоколы допросов ни в коей мере нельзя считать адекватным отражением истинных взглядов и человеческих черт допрашиваемых. Кроме того, нельзя быть полностью уверенными в том, что часть данных в протоколах допросов не была сфальсифицирована. Вероятно, степень соответствия истинных взглядов и поступков обвиняемого его ответам на допросах варьирует от случая к случаю. Поэтому, публикуя протоколы допросов полностью или частично, необходимо осознавать, какую заведомую ложь человека о себе они могут содержать. Публикация должна по возможности ясно информировать читателя о том, при каких обстоятельствах были получены следствием те или иные показания обвиняемого.

Несмотря на указанные трудности, изучение следственного дела Гастева даёт нам возможность открыть ряд прежде неизвестных фактов его биографии. Окончательно проясняется дата его гибели, вырисовывается наиболее вероятная картина сопутствовавших этому обстоятельств. Полностью отпадает версия о пребывании Гастева на Соловках, а также ложь о том, что он прожил в заключении до 1941 г., и любые другие версии его гибели, которые могли возникнуть на фоне отсутствия достоверных фактов. В достаточной мере проясняется степень сотрудничества Гастева со следствием, а также степень его действительной оппозиции по отношению к власти. Вопрос о том, в какой мере показания Гастева могли повлечь за собой репрессии против тех, кого он называет на допросах, остаётся решённым не до конца. Однако, в ответах Гастева мы видим тактику - называть в первую очередь имена уже репрессированных - которая должна была, очевидно, минимизировать возможный ущерб от его признаний. На основании данных о деятельности Политбюро в 1937-1941 гг. из Архива Президента РФ, а также данных о захоронениях в Бутово и "Коммунарке", полученных из других следственных дел, мы можем с определённой степенью точности определить лиц, причастных к гибели Гастева, и меру их ответственности за это преступление. Помимо этого, на допросах Гастев называет большое количество знакомых ему по работе и личным отношениям людей. Эти сведения ценны для понимания других периодов его жизни, о которых он часто не оставлял никаких письменных упониманий.

Как составная часть массива следственных дел репрессированных в сталинские годы, дело Гастева нуждается в более детальном сопоставлении с другими делами этого периода, хранящимися в ЦА ФСБ, в Государственном Архиве РФ, в архиве ВКВС, и в других учреждениях. Именно путём такого сопоставления, вероятно, удастся точнее определить степень надёжности тех или иных данных, полученных из документов дела. Перед исследователями жизни и творчества Гастева по-прежнему стоит задача насколько возможно полного описания уцелевшей части архива ЦИТа, а также относящихся к Гастеву материалов архивного фонда РСДРП, документов из архивов петроградских профсоюзных организаций, переписки Гастева с Лениным и другими лидерами партии большевиков, других материалов о Гастеве в архивах Москвы, Санкт-Петербурга, Парижа, Костромы, Иванова, Вологды, Архангельска, Томска, Новосибирска, Харькова и других связанных с его биографией городов.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

I. Неопубликованные источники

Центральный архив Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации

Фонд уголовных дел. Д. Р-4556: Следственное дело Гастева А.К.

II. Литература

1. Гастев, А.К. Как надо работать / 2-е изд. М.: Экономика, 1972. 478 с.
2. Гастев, А.К. Поэзия рабочего удара / предисловие С. Кирсанова, примечания Р. Шацевой. М.: Худож. лит., 1971. 303 с.
3. Гастев, А.К. Трудовые установки / вступит. Статья Ю.А. Гастева, послесловие Е.А. Петрова. М.: Экономика, 1973. 343 с.
4. Гастев, Ю. А. Судьба "Нищих сибаритов" // Память / исторический сборник. Нью-Йорк, 1978. № 1. С. 232-268.
5. Гастев, Ю. А. Поэт рабочего удара // Русская мысль. Париж, 1982. 4 нояб. С. 10, 14.
6. Кравченко, А. И. Классики социологии менеджмента : Ф. Тейлор, А. Гастев / Рус. христ. гуманит. ин-т. СПб. : РХГИ, 1998. 319 с.
7. Международное общество "Мемориал", Архив Президента Российской Федерации. Сталинские расстрельные списки. М.: "Звенья", 2002.
8. НИПЦ "Мемориал", Архив Президента Российской Федерации. Сайт "Сталинские расстрельные списки": http://stalin.memo.ru/index.htm .
9. Расстрельные списки: Москва, 1937-1941, "Коммунарка", Бутово: Книга памяти жертв политических репрессий / Подготовлено Комиссией Правительства Москвы по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, Центральным архивом ФСБ РФ, обществом "Мемориал" / под ред. Ереминой Л.С., Рогинского А.Б. М.: Общество "Мемориал", изд. "Звенья", 2000.
10. Johansson, K. Aleksej Gastev, Proletarian Bard of the Machine Age. Stockholm, 1983. 170 pp.

III. Справочные и информационные издания

Энциклопедический Словарь Русского Библиографического Института "Гранат": 7-е изд. М., 1924. Т. 41. Часть 1. Приложение.

Первоисточник: http://www.serafim.spb.ru/index.php?lan ... 1114787844
С уважением, Макс.
Аватара пользователя
Макс
Потомственный почётный гражданин Суздаля
Сообщения: 1127
Зарегистрирован: 20 окт 2007, 22:33

Re: ...родившиеся в Суздале...

Сообщение Макс »

Одиссея суздальцев Куломзиных
Автор:
Николай Фролов

Больше ста лет назад в июне 1909 года в Москве в частной больнице доктора Рукавишниковой скончался суздальский предводитель и земский начальник статский советник Александр Аполлонович Куломзин. Более полугода медики отчаянно боролись за его жизнь. Еще в декабре 1908-го при выезде из села Гавриловское Суздальского уезда на Куломзина, который фактически возглавлял Суздаль и всю местную округу, было совершено покушение. Двое злоумышленников-террористов, которые, скорее всего, принадлежали к партии эсеров, несколько раз выстрелили в главу уезда из револьверов. Две пули попали в цель. Одна прошла навылет и не причинила особого вреда, зато другая засела в позвоночнике. Такая рана и сегодня считалась бы тягчайшей, а веком ранее медицина попросту не имела средств для того, чтобы спасти Александра Куломзина.
Когда положение раненого было безнадежным, наступила пора очередных выборов. Суздальцы вновь избрали своим предводителем Александра Куломзина — это был демонстративный жест в пику боевикам. Одновременно многие, вопреки всему, надеялись на чудо. Но чуда не произошло. Куломзин умер в первопрестольной в возрасте 46 лет и был погребен на Ваганьковском кладбище. За всю историю Владимирской губернии это оказался чуть ли не единственный случай, когда руководитель территории погиб в результате политического убийства. Так трагически окончил успешную карьеру третий по счету суздальский предводитель из рода Куломзиных. Однако это хотя и самая трагическая, но лишь одна из многих страниц куломзинской эпопеи, в которой соединились, казалось бы, несопоставимые во времени и пространстве эпизоды…
В центральном престижном районе Лондона Вестминстер расположена Трафальгарская площадь, вокруг которой находятся Национальная галерея, церковь Св. Мартина, Арка Адмиралтейства и сразу несколько посольств. Центральную часть площади занимает 46-метровая колонна, окруженная скульптурами львов и фонтанами. Венчает гигантский монумент статуя адмирала Горацио Нельсона — национального героя Великобритании и одного из величайших флотоводцев мира. Знаменитый Нельсон был смертельно ранен в самом грандиозном и последнем из всех своих сражений при мысе Трафальгар на Атлантическом побережье Испании 21 октября 1805 года, когда английская эскадра наголову разгромила объединенный французско-испанский флот.
В честь Трафальгарской битвы, которая по праву считается одним из величайших британских побед на море, и названа одна из главных площадей английской столицы. Однако мало кто знает, что помимо англичан, французов и испанцев при Трафальгаре сражались и наши соотечественники. Всего их было числом около дюжины — гардемаринов русского флота, отправленных в 1803 году по указу императора Александра I на стажировку в считавшийся лучшим в мире английский флот. Среди отправившихся в столь дальнюю командировку были и два наших земляка — гардемарин Михаил Лазарев, уроженец г. Владимира и сын бывшего владимирского губернатора, а также гардемарин Александр Куломзин — сын суздальского уездного предводителя (наподобие нынешнего главы района). В английской военно-морской базе наши гардемарины были обмундированы в форму мичманов королевского флота и распределены по разным кораблям. Так пути земляков разошлись. Будущему адмиралу Лазареву не было суждено сражаться при Трафальгаре, а вот Куломзин на корабле «Египтянин» оказался под командой Нельсона в самой гуще боя против наполеоновской армады…
Куломзины вели счет предкам со времен Ивана Грозного. В Суздальской округе их родовым гнездом являлось сельцо Губачево — в полутора десятках верст от Суздаля на берегу речки Каменки. Вскоре после образования Владимирской губернии тогдашний хозяин Губачево отставной гвардейский офицер Семен Васильевич Куломзин был избран суздальским предводителем, как тогда говорили — «хозяином уезда». Четверых своих сыновей он отправил в Петербург в Морской кадетский корпус, который готовил офицеров флота. Петр, Николай, Глеб и Александр Семеновичи Куломзины стали морскими офицерами. Старший из них, Петр Куломзин, первым понюхал пороха еще во время войны со Швецией 1788–1790 годов, отличившись в Красногорском и Выборгском сражениях. Все братья стали капитанами, командовали боевыми кораблями Балтийского флота. Но самая романтическая биография оказалась у младшего из сыновей Семена Куломзина — Александра, который первый боевой опыт получил в сражении при Трафальгаре.
За отличие в этом бою гардемарин Куломзин получил специально учрежденную в честь погибшего адмирала английскую медаль Нельсона. Английская «командировка» Александра Семеновича затянулась почти на 4 года. А вернувшись в Россию, друг будущего адмирала Лазарева принял участие в очередной войне со шведами, а потом и в Отечественной войне 1812 года. Кампанию против «Великой армии» Наполеона лейтенант Куломзин закончил при осаде крепости Данцига. После ухода в отставку с флота он служил судьей в Суздале. А вот его брат Глеб, накануне наполеоновского нашествия вышедший в отставку с флотской службы, когда французы двинулись к Москве, поступил в пехоту, где офицеров отчаянно не хватало. Там бывший командир фрегата дослужился до командира батальона и закончил войну в 1814 году взятием Парижа. А самую успешную карьеру сделал старший из братьев Петр, который не только стал преемником отца на посту суздальского предводителя, но позже возглавил Владимирскую палату уголовного суда (пост, равный председателю облсуда), получив генеральский чин.
В следующем поколении Куломзиных морскую карьеру избрал сын ветерана Трафальгара Аполлон Александрович Куломзин. Время его службы пришлось на Крымскую войну. В 1854 и 1855 годах мичман Куломзин участвовал в обороне Кронштадта, сражаясь против английского флота, в рядах которого за полвека до того отличился его отец. А после выхода в отставку с чином капитан-лейтенанта Аполлон 34 года подряд занимал должность мирового судьи в родном Суздальском уезде. Сын Аполлона Александр Куломзин-младший служил уже не во флоте, а в артиллерии, потом почти 20 лет занимал ведущие посты в Суздале, фактически управляя этим краем в смутную пору революционных потрясений. В силу своего происхождения, воспитания и политических убеждений, он, разумеется, не мог сочувствовать нигилистам. Пользовавшийся репутацией человека твердого и бескомпромиссного, Куломзин сильно мешал революционерам всех мастей. Поэтому его и убили.
Сын павшего от пути эсера-боевика предводителя Аполлон Куломзин (названный в честь деда-моряка), окончил Московский кадетский корпус и Павловское военное училище. Начало Первой мировой войны в 1914 году он встретил офицером железнодорожного батальона. Именно Куломзин стал одним из пионеров боевого применения бронепоездов на фронте. За храбрость и мужество он был награжден пятью орденами. После революции 1917-го подполковник Аполлон Куломзин оказался в рядах Белой армии, командовал рядом бронепоездов в составе армии генерала Деникина. После победы красных уроженец Суздальского уезда навсегда покинул родину. Полвека он провел во Франции, против которой когда-то сражались его дед и иная многочисленная родня. Скончался сын суздальского предводителя Аполлон Куломзин в 1970 году в Париже и упокоился на легендарном кладбище русских эмигрантов Сент-Женевьев-де-Буа.
Чтобы рассказать обо всех Куломзиных, не хватило бы целого тома. Например, кузен погибшего от пули террориста суздальского главы Анатолий Куломзин оказался последним председателем Государственного Совета Российской империи, занимая до 1917 года высший в империи пост после, разумеется, царского. Его внук Николай Куломзин в эмиграции стал известным богословом, профессором Свято-Сергиевского православного богословского института, одним из ведущих религиозных философов русского зарубежья. Профессор Куломзин умер в 1995-м в Париже. Сегодня потомки Куломзиных живут во Франции, Канаде и США. А вот оставшихся в Советской России почти всех репрессировали в 1930-е годы.
Сегодня о «дворянском гнезда» сельца Губачево, где обитали 5 поколений Куломзиных, напоминают лишь остатки парка с запущенными кленовыми и липовыми аллеями, обмелевший пруд, да мостик через похожую в тех местах на ручей речку Каменку. От стоявшей неподалеку церкви с фамильными склепами суздальских аристократов нет и следа. Правда, в погосте Дмитриевском, который сегодня оказался на территории соседней Ивановской области, чудом уцелело надгробие капитан-лейтенанта флота Глеба Семеновича Куломзина — брата участника сражения при Трафальгаре. Сегодня это единственный уцелевший куломзинский памятник. Почти не сохранилось портретов представителей этого рода, да и память о Куломзиных почти изгладилась из памяти наших современников…

Первоисточник: http://vladregion.info/articles/odissey ... ulomzinykh
С уважением, Макс.
Аватара пользователя
Макс
Потомственный почётный гражданин Суздаля
Сообщения: 1127
Зарегистрирован: 20 окт 2007, 22:33

Re: ...родившиеся в Суздале...

Сообщение Макс »

С уважением, Макс.
Аватара пользователя
Макс
Потомственный почётный гражданин Суздаля
Сообщения: 1127
Зарегистрирован: 20 окт 2007, 22:33

Re: ...родившиеся в Суздале...

Сообщение Макс »

Жинкин Николай Иванович (14(26).06.1893, Суздаль - 10.10.1979) - российский психолог, специалист в области психолингвистики, психологии мышления и речи.

В 1916 г. закончил с золотой медалью историко-филологический факультет Московского университета. Работал в Институте психологии (с 1914 г.), Институте научной философии (1921-1922), в Государственной Академии художественных наук. В 1947 г. в Институте психологии защитил кандидатскую диссертацию на тему «Интонация речи в связи с общими проблемами экспрессии», а в 1959 г. - докторскую диссертацию на тему «Механизмы речи», в которой была использована оригинальная методика кинорентгеносъемки.

Являлся членом Московского лингвистического кружка (1921-1924), действительным членом ГАХН (1926), сотрудником НИИ общей и педагогической психологии Академии педагогических наук (1940-1970-е), профессором философского факультета МГУ (1963), председателем психологической секции Совета по кибернетике АН СССР (1960-е)

Преподавал в Институте иностранных языков им. М. Тореза и на филологическом факультете МГУ. Профессор. Специалист в области психологии языка, речи и мышления, речевых коммуникаций, семантики речи, программированного обучения. Изучал проблемы психологии искусств, в частности кинематографии. Проводил исследования речи учащихся, процессов коммуникаций человека и животных, психологических аспектов программированного обучения, процессов восприятия, понимания и порождения текста.


Информация и фото с сайтов http://www.koob.ru/zhinkin/ и http://www.losev-library.ru/index.php?pid=4870
Вложения
zhinkin.jpg
С уважением, Макс.
Аватара пользователя
Макс
Потомственный почётный гражданин Суздаля
Сообщения: 1127
Зарегистрирован: 20 окт 2007, 22:33

Re: ...родившиеся в Суздале...

Сообщение Макс »

Макс писал(а):Одиссея суздальцев Куломзиных
Автор:
Николай Фролов

Больше ста лет назад в июне 1909 года в Москве в частной больнице доктора Рукавишниковой скончался суздальский предводитель и земский начальник статский советник Александр Аполлонович Куломзин. Более полугода медики отчаянно боролись за его жизнь. Еще в декабре 1908-го при выезде из села Гавриловское Суздальского уезда на Куломзина, который фактически возглавлял Суздаль и всю местную округу, было совершено покушение. Двое злоумышленников-террористов, которые, скорее всего, принадлежали к партии эсеров, несколько раз выстрелили в главу уезда из револьверов. Две пули попали в цель. Одна прошла навылет и не причинила особого вреда, зато другая засела в позвоночнике. Такая рана и сегодня считалась бы тягчайшей, а веком ранее медицина попросту не имела средств для того, чтобы спасти Александра Куломзина.
Когда положение раненого было безнадежным, наступила пора очередных выборов. Суздальцы вновь избрали своим предводителем Александра Куломзина — это был демонстративный жест в пику боевикам. Одновременно многие, вопреки всему, надеялись на чудо. Но чуда не произошло. Куломзин умер в первопрестольной в возрасте 46 лет и был погребен на Ваганьковском кладбище. За всю историю Владимирской губернии это оказался чуть ли не единственный случай, когда руководитель территории погиб в результате политического убийства. Так трагически окончил успешную карьеру третий по счету суздальский предводитель из рода Куломзиных. Однако это хотя и самая трагическая, но лишь одна из многих страниц куломзинской эпопеи, в которой соединились, казалось бы, несопоставимые во времени и пространстве эпизоды…
В центральном престижном районе Лондона Вестминстер расположена Трафальгарская площадь, вокруг которой находятся Национальная галерея, церковь Св. Мартина, Арка Адмиралтейства и сразу несколько посольств. Центральную часть площади занимает 46-метровая колонна, окруженная скульптурами львов и фонтанами. Венчает гигантский монумент статуя адмирала Горацио Нельсона — национального героя Великобритании и одного из величайших флотоводцев мира. Знаменитый Нельсон был смертельно ранен в самом грандиозном и последнем из всех своих сражений при мысе Трафальгар на Атлантическом побережье Испании 21 октября 1805 года, когда английская эскадра наголову разгромила объединенный французско-испанский флот.
В честь Трафальгарской битвы, которая по праву считается одним из величайших британских побед на море, и названа одна из главных площадей английской столицы. Однако мало кто знает, что помимо англичан, французов и испанцев при Трафальгаре сражались и наши соотечественники. Всего их было числом около дюжины — гардемаринов русского флота, отправленных в 1803 году по указу императора Александра I на стажировку в считавшийся лучшим в мире английский флот. Среди отправившихся в столь дальнюю командировку были и два наших земляка — гардемарин Михаил Лазарев, уроженец г. Владимира и сын бывшего владимирского губернатора, а также гардемарин Александр Куломзин — сын суздальского уездного предводителя (наподобие нынешнего главы района). В английской военно-морской базе наши гардемарины были обмундированы в форму мичманов королевского флота и распределены по разным кораблям. Так пути земляков разошлись. Будущему адмиралу Лазареву не было суждено сражаться при Трафальгаре, а вот Куломзин на корабле «Египтянин» оказался под командой Нельсона в самой гуще боя против наполеоновской армады…
Куломзины вели счет предкам со времен Ивана Грозного. В Суздальской округе их родовым гнездом являлось сельцо Губачево — в полутора десятках верст от Суздаля на берегу речки Каменки. Вскоре после образования Владимирской губернии тогдашний хозяин Губачево отставной гвардейский офицер Семен Васильевич Куломзин был избран суздальским предводителем, как тогда говорили — «хозяином уезда». Четверых своих сыновей он отправил в Петербург в Морской кадетский корпус, который готовил офицеров флота. Петр, Николай, Глеб и Александр Семеновичи Куломзины стали морскими офицерами. Старший из них, Петр Куломзин, первым понюхал пороха еще во время войны со Швецией 1788–1790 годов, отличившись в Красногорском и Выборгском сражениях. Все братья стали капитанами, командовали боевыми кораблями Балтийского флота. Но самая романтическая биография оказалась у младшего из сыновей Семена Куломзина — Александра, который первый боевой опыт получил в сражении при Трафальгаре.
За отличие в этом бою гардемарин Куломзин получил специально учрежденную в честь погибшего адмирала английскую медаль Нельсона. Английская «командировка» Александра Семеновича затянулась почти на 4 года. А вернувшись в Россию, друг будущего адмирала Лазарева принял участие в очередной войне со шведами, а потом и в Отечественной войне 1812 года. Кампанию против «Великой армии» Наполеона лейтенант Куломзин закончил при осаде крепости Данцига. После ухода в отставку с флота он служил судьей в Суздале. А вот его брат Глеб, накануне наполеоновского нашествия вышедший в отставку с флотской службы, когда французы двинулись к Москве, поступил в пехоту, где офицеров отчаянно не хватало. Там бывший командир фрегата дослужился до командира батальона и закончил войну в 1814 году взятием Парижа. А самую успешную карьеру сделал старший из братьев Петр, который не только стал преемником отца на посту суздальского предводителя, но позже возглавил Владимирскую палату уголовного суда (пост, равный председателю облсуда), получив генеральский чин.
В следующем поколении Куломзиных морскую карьеру избрал сын ветерана Трафальгара Аполлон Александрович Куломзин. Время его службы пришлось на Крымскую войну. В 1854 и 1855 годах мичман Куломзин участвовал в обороне Кронштадта, сражаясь против английского флота, в рядах которого за полвека до того отличился его отец. А после выхода в отставку с чином капитан-лейтенанта Аполлон 34 года подряд занимал должность мирового судьи в родном Суздальском уезде. Сын Аполлона Александр Куломзин-младший служил уже не во флоте, а в артиллерии, потом почти 20 лет занимал ведущие посты в Суздале, фактически управляя этим краем в смутную пору революционных потрясений. В силу своего происхождения, воспитания и политических убеждений, он, разумеется, не мог сочувствовать нигилистам. Пользовавшийся репутацией человека твердого и бескомпромиссного, Куломзин сильно мешал революционерам всех мастей. Поэтому его и убили.
Сын павшего от пути эсера-боевика предводителя Аполлон Куломзин (названный в честь деда-моряка), окончил Московский кадетский корпус и Павловское военное училище. Начало Первой мировой войны в 1914 году он встретил офицером железнодорожного батальона. Именно Куломзин стал одним из пионеров боевого применения бронепоездов на фронте. За храбрость и мужество он был награжден пятью орденами. После революции 1917-го подполковник Аполлон Куломзин оказался в рядах Белой армии, командовал рядом бронепоездов в составе армии генерала Деникина. После победы красных уроженец Суздальского уезда навсегда покинул родину. Полвека он провел во Франции, против которой когда-то сражались его дед и иная многочисленная родня. Скончался сын суздальского предводителя Аполлон Куломзин в 1970 году в Париже и упокоился на легендарном кладбище русских эмигрантов Сент-Женевьев-де-Буа.
Чтобы рассказать обо всех Куломзиных, не хватило бы целого тома. Например, кузен погибшего от пули террориста суздальского главы Анатолий Куломзин оказался последним председателем Государственного Совета Российской империи, занимая до 1917 года высший в империи пост после, разумеется, царского. Его внук Николай Куломзин в эмиграции стал известным богословом, профессором Свято-Сергиевского православного богословского института, одним из ведущих религиозных философов русского зарубежья. Профессор Куломзин умер в 1995-м в Париже. Сегодня потомки Куломзиных живут во Франции, Канаде и США. А вот оставшихся в Советской России почти всех репрессировали в 1930-е годы.
Сегодня о «дворянском гнезда» сельца Губачево, где обитали 5 поколений Куломзиных, напоминают лишь остатки парка с запущенными кленовыми и липовыми аллеями, обмелевший пруд, да мостик через похожую в тех местах на ручей речку Каменку. От стоявшей неподалеку церкви с фамильными склепами суздальских аристократов нет и следа. Правда, в погосте Дмитриевском, который сегодня оказался на территории соседней Ивановской области, чудом уцелело надгробие капитан-лейтенанта флота Глеба Семеновича Куломзина — брата участника сражения при Трафальгаре. Сегодня это единственный уцелевший куломзинский памятник. Почти не сохранилось портретов представителей этого рода, да и память о Куломзиных почти изгладилась из памяти наших современников…

Первоисточник: http://vladregion.info/articles/odisseya-suzdaltsev-kulomzinykh
Владимирские Губернские Ведомости, 10 июля 1909 г.

А.А.Куломзин

(Некролог)

В два часа утра 24 июня текущего года скончался в Москве, на 45 году от роду, после продолжительных и тяжких страданий от последствий полученной 30 декабря минувшего года раны, бывший Земский Начальник 1 уч. Суздальского уезда Александр Аполлонович Куломзин.
Происходя из почтенной и родовитой дворянской семьи, покойный А.А. воспитывался во 2 Московской гимназии и затем по окончании по 1 разряду курса 3 Александровского военного училища начал в 1884 году службу подпоручиком в 99 пехотном Ивангородском полку. В следующем году А.А. прикомандировывается для подготовки к переходу в артиллерию к 25 пешей артиллерийской бригаде и 1886 году, после годичного испытания, переводится в артиллерию, где с 1888 г. исполняет обязанности преподавателя бригадной учебной команды, а в 1889 г. зачисляется в запас полевой пешей артиллерии, оставляет действительную военную службу и посвящает себя государственной и общественной службе по гражданскому ведомству. Обращенный к поместному дворянству голос Великого Царя Миротворца, призывавшего исконное служивое сословие к упорному труду на местах по упорядочению форм крестьянского быта и укреплению в населении начал законности и правопорядка, нашел живой отклик в душе молодого, полного сил и жажды деятельности офицера и со введением в 1896г. в действии Положения о Земских начальниках А.А. спешит в родной ему Суздальский уезд, где и получает назначение на должность Земского Начальника 2 участка Суздальского уезда. В 1900 году А.А. был избран на очередном Губернском собрании дворянства Суздальским Уездным Предводителем, а в сентябре того же года утверждается, согласно избранию, в должности Председателя Суздальской Уездной Земской Управы. В феврале 1902 г. А.А. оставляет службу по земству и вновь назначается Земским Начальником, на этот раз 1 уч. Суздальского уезда. В этой последней должности А.А. остается до выхода в отставку в феврале месяце текущего года.
За время службы в Суздальском уезде, - в должностях Уездного Предводителя Дворянства, Председателя Земской Управы и особенно в должности Земского Начальника, - А.А. успел развернуть весь богатый запас своих сил и недюжинных дарований. Чуждый мертвящего формализма, враг служебной рутины, А.А. заявил себя ревностным и неутомимым работником, отдавшим все силы задачам общественного благоустройства. Хорошо знакомый с условиями народной жизни и нравами местного населения А.А. тщательно и с живейшим интересом вникал во все подробности порученного ему живого дела внося в свою деятельность кипучую энергию и горячее желание добра и пользы вверенному его заботам населению, для которого он являлся попечительным начальником и надежным руководителем.
С особенной энергией проявились отличавшие А.А. административный такт, личное мужество и распорядительность в недавно пережитую нашей родиной тяжелую годину внутренней неусобицы, когда мутные волны революционного шквала грозили, казалось, смыть вековые устои гражданского порядка, культуры и общественной безопасности, а искренне преданное родным заветам, но сбиваемое с толку злоумышленной агитацией, население было охвачено тревогой и легко делалось послушным орудием в руках злоумышленников. Немало потребовалось тогда со стороны ближайших к народу представителей Правительственной власти - Земских начальников – бодрости духа , самоотвержения, трудов и усилий в борьбе с темными силами и А. А. оказался в это критическое время вполне на высоте положения и с честью выдержал жестокое испытание.
Ни на минуту не утрачивая ясности сознания лежавших на нем обязанностей, проникнутый страстным желанием уберечь от соблазна население своего участка, А. А. весь ушел тогда в борьбу и не щадил сил, являясь всюду, где открывалась брешь, где замечались признаки брожения, предостерегал, убеждал и обращался к народу с властным словом там, где разгул диких страстей делал бессильным слово разумного убеждения.
Неутомимые труды А. А., его отвага и непоколебимая верность долгу службы увенчалась успехом, население его участка было удержано от пагубных и печальных эксцессов и неразлучно связанных с ними горьких последствий и тяжелых разочарований. Такая деятельность А. А. заслужила ему глубокую благодарность наиболее здравомыслящей части населения. Но революционное подполье не простило покойному его противодействия и глубоко затаило злобу, готовя предательский удар. 20 декабря А. А., проезжая по дороге из своей усадьбы в г. Суздаль, для участия в заседании Уездного Совета, подвергся нападению злодеев и получил тяжкие огнестрельные раны, из которых одна в область спинного хребта – оказалась смертельной. Несмотря на тщательное лечение, заботливый уход и крепкий от природы организм, А. А. после нечеловеческих страданий, свыше, чем полугодовой агонии, скончался в Москве в частной лечебнице Е. Н. Рукавишниковой. Смерть его вызвала искреннее сожаление среди всех знавших этого хорошего, отзывчивого ко всему доброму русского человека, - кровью запечатлевшего свою верность долгу присяги.
Похоронен А. А. 25 июня в Москве на Ваганьковском кладбище.

---въ.
С уважением, Макс.
Андрей Семенов
Странник
Сообщения: 9
Зарегистрирован: 25 янв 2019, 19:07

Re: ...родившиеся в Суздале...

Сообщение Андрей Семенов »

Макс писал(а): 29 мар 2011, 10:43 Жинкин Николай Иванович (14(26).06.1893, Суздаль - 10.10.1979) - российский психолог, специалист в области психолингвистики, психологии мышления и речи.
А кто-нибудь пытался установить его связь со всеми остальными суздальскими Жинкиными? у меня не получилось (по свободно открытым источникам).
Ответить

Вернуться в «Живая история»