Шерышевы.
Добавлено: 16 сен 2008, 10:37
525 ЛЕТ ЖИЗНИ В СУЗДАЛЕ
Двадцатого июня краевед Виктор Дмитриевич Огурцов опубликовал статью «О Суздалеведении». В ней, в частности, говорилось: «В Суздале едва ли найдется десяток семейств, ведущих свою родословную от предков, поселившихся здесь в XVIII столетии и раньше. О них мало кто знает, а между прочим, по моему мнению, они достойны того, чтобы город о них знал, чтил их и каким-то образом выделял среди других жителей. Ну, хотя бы особой табличкой на двери. Потому что эти семейства — живая история Суздаля».
С В.Д. Огурцовым согласен суздалец Николай Александрович Шерышов. Он проделал огромную работу, изучая «свою фамилию», и подготовил материал, который озаглавил «525 лет жизни в Суздале». Заголовок содержит прямое указание на то, что материал должен быть объемным. Потому Николай Александрович разделил его на насколько частей. Сегодня первую предлагаем вниманию читателей.
«В лето 6983 (1471) в Московском княжестве стояла великая жара. К западу от Москвы дождей не было. Ручьи и реки стали маловодными и во многих местах свободно переходимыми. Болота конные и пешие путники преодолевали без особого труда. Кое-где горели леса и тлели торфяники. Травы на лугах и на опушках лесов выгорели.
В таких природных условиях в начале июня из Москвы под стягом великого князя московского Ивана III Васильевича выступила рать к Великому Новгороду (обычно походы на Новгород проводились в зимнее время из-за трудного преодолевания летом многоводных рек и болот). Путь рати пролегал через Волок Ламский, Торжок, Вышний Волочек, Яжелбицы, Старую Русу. Необходимость похода диктовалась тем, что часть населения Новгорода тяготела к Литве и стремилась встать под покровительство литовских князей.
Передовой отряд московского войска численностью до десяти тысяч под командованием князя Даниила Дмитриевича Холмского в начале июля подошел к правому берегу реки Шелонь, что впадает в озеро Ильмень недалеко от города Сольцы. Из десяти тысяч воинов отряда половина людей была занята в обеспечении его продовольствием и фуражом, который брали у местного населения, попросту — грабили его.
Новгородцы, узнав о походе великого князя, собрали ополчение. Историки оценивают его численность от 20 до 40 тысяч человек. Ополчение, наспех собранное из ремесленников, купеческих детей и других сословий под начальством степенного посадника Дмитрия Борецкого, встало на левом берегу реки Шелони.
Четырнадцатого июля (27 июля по новому стилю) 1471 года произошла битва московской рати с новгородцами. Как было принято в старину, битва началась с брани. Верховые новгородцы ездили по левому берегу реки Шелонь и хулили воевод, князей и великого князя, который был в это время в Яжелбицах (в 120 верстах от Новгорода).
Псковский летописец писал: «Новгородцы по оной стране реки Шелони ездяще, и гордящеся, и словеса хулные износяще на воевод Великого князя, еще же окаяннии и на самого Государя Великого князя словеса некая хулная глаголиху, яко пси лаяху».
Не дожидаясь подхода основных сил московской рати, передовой отряд князя Холмского перешел реку Шелонь и завязал бой с новгородцами. С московской стороны в битве участвовало от четырех до пяти тысяч ратников.
«И наехаша на Шелони силу московскую князя Данилья, едут с ними поровну обои полреки и, недошедши Мустца и Сольцы, и вергошася москвичи с берега в реку Дрянь и перегнавши Дрянь реку, и ударившася на них и победита их».
Новгородцы, несмотря на огромное численное превосходство, не выдержали удара и побежали. Новгородский летописец оценивает потери своего ополчения в 12 тысяч убитыми и тысячу семьсот взятыми в плен (среди пленных оказался и посадник Борецкий).
Вдумчивый читатель может задаться вопросом: а какая, собственно, связь между описываемой Шелонской битвой и заголовком этого материала?
Самая прямая. Суздальский летописец Анания Федоров пишет в «Историческом собрании о граде Суждале»: «...обыватели града разделяются на три чины...
2) чин купечества... прочие же купцы, коих по новой ревизии положенных в подушном окладе более 1600 душ, в том числе большая часть переведенцев из Новаграда, взятых на бою Шелонском, при Государе, Царе и Великом Князе Иоанне Васильевиче самодержце Всероссийском. Из которых переведенцев многие имеются роды: Невзоров, Селезнев, Шарышев, Субботин, Жинкин, Нагибин, Вихрев, Томилов».
«Переведенец» по-современному можно толковать как «сосланный». За 525 лет жизни в Суздале фамилия Шарышев трансформировалась в Шерышев, Шерышов и в настоящее время потомки древнего новгородского рода Шарышева носят одну из этих трех фамилий.
У остальных перечисленных новгородских родов фамилии до настоящего времени изменений на претерпели.
Исторические сведения скупы. Некоторые письменные источники сохранились и доныне, другие — остались только в народных преданиях. Известно, что после Шелонского боя из рода Селезневых не все были переведены в Суздаль. Салезнев Василий был казнен вместе с посадником Борецким, у которого была найдена договорная грамота с литовским князем Каземиром. Два брата Василия Селезнева (Яков и Матвей) были переведены в Коломну.
Через шесть лет, в конце 1477 года, снова состоялся поход московской рати под стягом Ивана III Васильевича на Новгород, и в начале 1478 года Новгородская феодальная республика перестала существовать. Не сразу новгородцы приняли московское правление. Заговоры следовали один за другим. Так в 1487 г. за участие в заговоре из Новгорода во Владимир было переведено 50 семей лучших купцов. Особенно много новгородцев было казнено в 1488 году за попытку убить великокняжеского наместника Якова Захаровича, а более семи тысяч житных людей Новгорода были переведены в Москву, Нижний (Нижний Новгород), Кострому, Владимир, Муром, Ростов, Переяславль, Юрьев (Юрьев-Польский), Суздаль. Фамилии переведенных новгородцев: Авеиевы, Амбучевы, Базаровы, Берголевы, Барановы, Быковы, Белосельские, Бютюговы, Гуддовы, Зеленины, Клементьевы, Колокольцевы, Лапкины, Муравьевы, Мустафины, Мешанниковы (себя они называли Мещанниками), Назимовы, Нароватые, Некрасовы, Неледенские, Нестеровы, Нефедьевы, Обрамовы, Одинцовы, Пестряковы, Печенеговы, Постельниковы, Редровы, Рындины, Саблуковы, Савины, Сарычевы, Тарузины, Татьянины, Теткины, Тыртовы, Хомутовы, Чепчуговы, Чернышевы, Шедрюнины, Шляковы, Щербинины, Янышевы.
Все они по древнему праву в качестве завоеванных были отданы в холопство московским военоначальникам и воеводам. Кто из них переведен в Суздаль и Суздальский уезд, пока установить не удалось, хотя в настоящее время в Суздале есть жители, которые имеют фамилии из этого списка.
Все переведенцы селились отдельными слободами. Многие военоначальники и воеводы (или их предки) были сами в плену, помнили страдания и бесправие пленных.
Первым, кто предложил дать свободу переведенцам, был князь Василий Кузьмин. Он отпустил на волю пленников, но с условием, чти они не будут возвращаться в Новгород, останутся городовыми слобожанами, а «до общива быть от господ мещанниками».
Первого (14) сентября 1471 года Иван III Васильевич возвратился от Новгорода в Москву, на что потратил 19 суток. Можно предположить, что переведенцы из Новгорода в Суздаль прибыли не ранее сентября того же года. По прибытии в Суздаль их поселяли в местечке, которое ранее называлось Минине селище. Название местечка произошло от того, что здесь было село и дворец Мины Иоановича, о котором упоминает инок Суздальского Спасского монастыря Григорий: «Быстъ же той Благоверный Князь Мина Иванович держащий Суздальское княжение при всем благочестив и отребася всякого зла той един преодолевая всех саном и гордостью величествея отечествия своего».
Место поселения было ровное и частично «пустопорожнее». Вся земля в городе и посаде подразделялась на усадебную, огородную, пахотную, луговую и пустопорожную. Последняя выделялась под застройку. Это был район между устьями рек Мжара и Грубица.
Новгородцы оставили по месту прежней жизни все, что у них было. В Суздале их никто не ждал. В их семьях не было ни одежды, ни обуви, ни хлеба. В 1488 году они просили у московского великого князя Иоанна III Васильевича: «Понеже-де мы холопы твои разорены Яшкою Захаровым до шла, пограблены до наготы».
Иван III Васильевич смилостивился и определил довольствие, которое выдавалось помесячно до тех пор, пока они «вобзаводь сами неисправятся». Такая месячная выдача хлеба называлась месяшною или мешаною. Владимирский любитель древностей М.Макаров в середине прошлого столетия писал: «Русские мещанские поселки и даже само название мещане едва ли у нас существовали до 1488 года... и с того времени получало свое начало русское мещанство». Другие историки утверждают, что это слово польского происхождения.
Прошли многие годы. Новгородские переселенцы встали на ноги, расселились по всему Суздалю и далеко за его пределы.
Новгородцы привезли с собой специфические бытовые обычаи и профессиональное мастерство в ремеслах и торговле.
Анания Федоров в «Историческом собрании о богоспасаемом граде Суждале» отметил: «...и нравы тех переведенцев от прочих несколько были отменны; но от времени до времени начаша исправляться».
Это было сказано в 60 — 70-х годах XVIII века. Об одном бытовом обычае, передаваемом из поколения в поколение, хочу рассказать.
У моего дедушки за обеденный стол одновременно садилось до 27 едоков: 18 детей, невестки, внуки. Отказников от обеда и опоздавших на него не было. Обед проходил по некогда заведенному церемониалу. Все за столом занимали определенные места. При входе дедушки вставали, читали молитву. Ели из больших керамических и деревянных блюд. При еде ложки не должны были уходить вглубь блюда. Разговоры во время еды не разрешались.
Легким постукиванием ложкой по краю блюда дедушка давал как бы команду: «таскай со всем». После этого можно было забирать содержимое дна блюда. Ритм зачерпывания ложками резко возрастал. В случае разговора за столом или опускания ложки до дна блюда раньше команды: «таскай со всем» виновный без предупреждения наказывался. Деревянной ложкой он получал удар по лбу. На лбу выскакивала шишка, а ложка иногда разлеталась в щепки. Жалоб не было, как и не было слез. После обеда хлеб убирали в чулан, а остатки пищи в погреб. Ключи от замков чулана и погреба висели на поясном ремешке у бабушки.
По окончании трапезы все вставали и читали молитву. Затем каждый уходил заниматься своими делами. Праздность не поощрялась, как и пьянство.
Вечером собирались пить чай. На стол ставили два двухведерных самовара. Вода в самоваре должна быть обязательно из реки, так как считалось, что использовать речную воду выгоднее, чем колодезную. Приготовленный из речной воды чайный настой был несколько темнее при той же крепости. Это позволяло для заварки класть меньше чая.
Н.ШЕРЫШОВ, «Суздальская новь», 8 августа 1996 г.
Из книги Л.В. Дудоровой
Суздаль: из века в век. Историческое исследование. — Владимир, Собор, 2006.
Двадцатого июня краевед Виктор Дмитриевич Огурцов опубликовал статью «О Суздалеведении». В ней, в частности, говорилось: «В Суздале едва ли найдется десяток семейств, ведущих свою родословную от предков, поселившихся здесь в XVIII столетии и раньше. О них мало кто знает, а между прочим, по моему мнению, они достойны того, чтобы город о них знал, чтил их и каким-то образом выделял среди других жителей. Ну, хотя бы особой табличкой на двери. Потому что эти семейства — живая история Суздаля».
С В.Д. Огурцовым согласен суздалец Николай Александрович Шерышов. Он проделал огромную работу, изучая «свою фамилию», и подготовил материал, который озаглавил «525 лет жизни в Суздале». Заголовок содержит прямое указание на то, что материал должен быть объемным. Потому Николай Александрович разделил его на насколько частей. Сегодня первую предлагаем вниманию читателей.
«В лето 6983 (1471) в Московском княжестве стояла великая жара. К западу от Москвы дождей не было. Ручьи и реки стали маловодными и во многих местах свободно переходимыми. Болота конные и пешие путники преодолевали без особого труда. Кое-где горели леса и тлели торфяники. Травы на лугах и на опушках лесов выгорели.
В таких природных условиях в начале июня из Москвы под стягом великого князя московского Ивана III Васильевича выступила рать к Великому Новгороду (обычно походы на Новгород проводились в зимнее время из-за трудного преодолевания летом многоводных рек и болот). Путь рати пролегал через Волок Ламский, Торжок, Вышний Волочек, Яжелбицы, Старую Русу. Необходимость похода диктовалась тем, что часть населения Новгорода тяготела к Литве и стремилась встать под покровительство литовских князей.
Передовой отряд московского войска численностью до десяти тысяч под командованием князя Даниила Дмитриевича Холмского в начале июля подошел к правому берегу реки Шелонь, что впадает в озеро Ильмень недалеко от города Сольцы. Из десяти тысяч воинов отряда половина людей была занята в обеспечении его продовольствием и фуражом, который брали у местного населения, попросту — грабили его.
Новгородцы, узнав о походе великого князя, собрали ополчение. Историки оценивают его численность от 20 до 40 тысяч человек. Ополчение, наспех собранное из ремесленников, купеческих детей и других сословий под начальством степенного посадника Дмитрия Борецкого, встало на левом берегу реки Шелони.
Четырнадцатого июля (27 июля по новому стилю) 1471 года произошла битва московской рати с новгородцами. Как было принято в старину, битва началась с брани. Верховые новгородцы ездили по левому берегу реки Шелонь и хулили воевод, князей и великого князя, который был в это время в Яжелбицах (в 120 верстах от Новгорода).
Псковский летописец писал: «Новгородцы по оной стране реки Шелони ездяще, и гордящеся, и словеса хулные износяще на воевод Великого князя, еще же окаяннии и на самого Государя Великого князя словеса некая хулная глаголиху, яко пси лаяху».
Не дожидаясь подхода основных сил московской рати, передовой отряд князя Холмского перешел реку Шелонь и завязал бой с новгородцами. С московской стороны в битве участвовало от четырех до пяти тысяч ратников.
«И наехаша на Шелони силу московскую князя Данилья, едут с ними поровну обои полреки и, недошедши Мустца и Сольцы, и вергошася москвичи с берега в реку Дрянь и перегнавши Дрянь реку, и ударившася на них и победита их».
Новгородцы, несмотря на огромное численное превосходство, не выдержали удара и побежали. Новгородский летописец оценивает потери своего ополчения в 12 тысяч убитыми и тысячу семьсот взятыми в плен (среди пленных оказался и посадник Борецкий).
Вдумчивый читатель может задаться вопросом: а какая, собственно, связь между описываемой Шелонской битвой и заголовком этого материала?
Самая прямая. Суздальский летописец Анания Федоров пишет в «Историческом собрании о граде Суждале»: «...обыватели града разделяются на три чины...
2) чин купечества... прочие же купцы, коих по новой ревизии положенных в подушном окладе более 1600 душ, в том числе большая часть переведенцев из Новаграда, взятых на бою Шелонском, при Государе, Царе и Великом Князе Иоанне Васильевиче самодержце Всероссийском. Из которых переведенцев многие имеются роды: Невзоров, Селезнев, Шарышев, Субботин, Жинкин, Нагибин, Вихрев, Томилов».
«Переведенец» по-современному можно толковать как «сосланный». За 525 лет жизни в Суздале фамилия Шарышев трансформировалась в Шерышев, Шерышов и в настоящее время потомки древнего новгородского рода Шарышева носят одну из этих трех фамилий.
У остальных перечисленных новгородских родов фамилии до настоящего времени изменений на претерпели.
Исторические сведения скупы. Некоторые письменные источники сохранились и доныне, другие — остались только в народных преданиях. Известно, что после Шелонского боя из рода Селезневых не все были переведены в Суздаль. Салезнев Василий был казнен вместе с посадником Борецким, у которого была найдена договорная грамота с литовским князем Каземиром. Два брата Василия Селезнева (Яков и Матвей) были переведены в Коломну.
Через шесть лет, в конце 1477 года, снова состоялся поход московской рати под стягом Ивана III Васильевича на Новгород, и в начале 1478 года Новгородская феодальная республика перестала существовать. Не сразу новгородцы приняли московское правление. Заговоры следовали один за другим. Так в 1487 г. за участие в заговоре из Новгорода во Владимир было переведено 50 семей лучших купцов. Особенно много новгородцев было казнено в 1488 году за попытку убить великокняжеского наместника Якова Захаровича, а более семи тысяч житных людей Новгорода были переведены в Москву, Нижний (Нижний Новгород), Кострому, Владимир, Муром, Ростов, Переяславль, Юрьев (Юрьев-Польский), Суздаль. Фамилии переведенных новгородцев: Авеиевы, Амбучевы, Базаровы, Берголевы, Барановы, Быковы, Белосельские, Бютюговы, Гуддовы, Зеленины, Клементьевы, Колокольцевы, Лапкины, Муравьевы, Мустафины, Мешанниковы (себя они называли Мещанниками), Назимовы, Нароватые, Некрасовы, Неледенские, Нестеровы, Нефедьевы, Обрамовы, Одинцовы, Пестряковы, Печенеговы, Постельниковы, Редровы, Рындины, Саблуковы, Савины, Сарычевы, Тарузины, Татьянины, Теткины, Тыртовы, Хомутовы, Чепчуговы, Чернышевы, Шедрюнины, Шляковы, Щербинины, Янышевы.
Все они по древнему праву в качестве завоеванных были отданы в холопство московским военоначальникам и воеводам. Кто из них переведен в Суздаль и Суздальский уезд, пока установить не удалось, хотя в настоящее время в Суздале есть жители, которые имеют фамилии из этого списка.
Все переведенцы селились отдельными слободами. Многие военоначальники и воеводы (или их предки) были сами в плену, помнили страдания и бесправие пленных.
Первым, кто предложил дать свободу переведенцам, был князь Василий Кузьмин. Он отпустил на волю пленников, но с условием, чти они не будут возвращаться в Новгород, останутся городовыми слобожанами, а «до общива быть от господ мещанниками».
Первого (14) сентября 1471 года Иван III Васильевич возвратился от Новгорода в Москву, на что потратил 19 суток. Можно предположить, что переведенцы из Новгорода в Суздаль прибыли не ранее сентября того же года. По прибытии в Суздаль их поселяли в местечке, которое ранее называлось Минине селище. Название местечка произошло от того, что здесь было село и дворец Мины Иоановича, о котором упоминает инок Суздальского Спасского монастыря Григорий: «Быстъ же той Благоверный Князь Мина Иванович держащий Суздальское княжение при всем благочестив и отребася всякого зла той един преодолевая всех саном и гордостью величествея отечествия своего».
Место поселения было ровное и частично «пустопорожнее». Вся земля в городе и посаде подразделялась на усадебную, огородную, пахотную, луговую и пустопорожную. Последняя выделялась под застройку. Это был район между устьями рек Мжара и Грубица.
Новгородцы оставили по месту прежней жизни все, что у них было. В Суздале их никто не ждал. В их семьях не было ни одежды, ни обуви, ни хлеба. В 1488 году они просили у московского великого князя Иоанна III Васильевича: «Понеже-де мы холопы твои разорены Яшкою Захаровым до шла, пограблены до наготы».
Иван III Васильевич смилостивился и определил довольствие, которое выдавалось помесячно до тех пор, пока они «вобзаводь сами неисправятся». Такая месячная выдача хлеба называлась месяшною или мешаною. Владимирский любитель древностей М.Макаров в середине прошлого столетия писал: «Русские мещанские поселки и даже само название мещане едва ли у нас существовали до 1488 года... и с того времени получало свое начало русское мещанство». Другие историки утверждают, что это слово польского происхождения.
Прошли многие годы. Новгородские переселенцы встали на ноги, расселились по всему Суздалю и далеко за его пределы.
Новгородцы привезли с собой специфические бытовые обычаи и профессиональное мастерство в ремеслах и торговле.
Анания Федоров в «Историческом собрании о богоспасаемом граде Суждале» отметил: «...и нравы тех переведенцев от прочих несколько были отменны; но от времени до времени начаша исправляться».
Это было сказано в 60 — 70-х годах XVIII века. Об одном бытовом обычае, передаваемом из поколения в поколение, хочу рассказать.
У моего дедушки за обеденный стол одновременно садилось до 27 едоков: 18 детей, невестки, внуки. Отказников от обеда и опоздавших на него не было. Обед проходил по некогда заведенному церемониалу. Все за столом занимали определенные места. При входе дедушки вставали, читали молитву. Ели из больших керамических и деревянных блюд. При еде ложки не должны были уходить вглубь блюда. Разговоры во время еды не разрешались.
Легким постукиванием ложкой по краю блюда дедушка давал как бы команду: «таскай со всем». После этого можно было забирать содержимое дна блюда. Ритм зачерпывания ложками резко возрастал. В случае разговора за столом или опускания ложки до дна блюда раньше команды: «таскай со всем» виновный без предупреждения наказывался. Деревянной ложкой он получал удар по лбу. На лбу выскакивала шишка, а ложка иногда разлеталась в щепки. Жалоб не было, как и не было слез. После обеда хлеб убирали в чулан, а остатки пищи в погреб. Ключи от замков чулана и погреба висели на поясном ремешке у бабушки.
По окончании трапезы все вставали и читали молитву. Затем каждый уходил заниматься своими делами. Праздность не поощрялась, как и пьянство.
Вечером собирались пить чай. На стол ставили два двухведерных самовара. Вода в самоваре должна быть обязательно из реки, так как считалось, что использовать речную воду выгоднее, чем колодезную. Приготовленный из речной воды чайный настой был несколько темнее при той же крепости. Это позволяло для заварки класть меньше чая.
Н.ШЕРЫШОВ, «Суздальская новь», 8 августа 1996 г.
Из книги Л.В. Дудоровой
Суздаль: из века в век. Историческое исследование. — Владимир, Собор, 2006.